политической ассоциации является «высшей формой совместной жизни людей», а ограниченность такого участия «ведет к радикальной неполноте и ущербности существования человека», полностью сохраняет свое значение для современного мира (см.: Oldfiel A. Citizenship and Community: Civic Republicanism and the Modern World. L.–N.Y.: Routledge, 1990. P. 6; Oldfield A. Citizenship: An Unnatural Practice? // Political Quarterly. 1990. Vol. 61. No. 2. P. 187).
60
См.: Marshall Т.Н. Citizenship and Social Class // Class, Citizenship and Social Development, with an introduction by S.M. Lipset. Garden City, N.Y.: Doubleday, 1964. Хорошее представление об основных направлениях дискуссий, вызванных текстами Т. Х. Маршалла, дает сборник: Citizenship Today: The Contemporary Relevance of Т.Н. Marshall / M. Bulmer, A. Rees (eds). L.–N.Y.: Routledge, 1996. За прошедшие после выхода первых работ Т. Х. Маршалла полстолетия интенсивность полемики вокруг гражданства то нарастала, то снижалась. Причины резкой ее активизации с конца 80-х – начала 90-х годов XX в. – особый вопрос (см.: Crouch С, Eder К., Tambiani D. Introduction // Citizenship, Markets, and the State / C. Crouch et al. (eds). Oxford: Oxford University Press, 2001. R 1 ff). Мы кратко вернемся к нему в конце данной работы.
61
См.: Marshall Т.Н. Op. cit. Р. 84.
62
См.: Barbalet J.M. Citizenship. Rights, Struggle and Class Inequality. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1988. P. 6 ff.
63
Эта классификация прав гражданства стала хрестоматийной, но у самого Т. Х. Маршалла она выглядит менее строгой и как бы незаконченной. Особо примечательно то, что наряду с указанными тремя видами прав он вводит еще одну их категорию – «индустриальные права». Они трактуются как коллективные права объединений (типа профсоюзов), которые создают в сфере экономической жизни аналог политического гражданства (см.: Marshall Т.Н. Op. cit. Р. 94). Вписать «индустриальные права» в триаду гражданских-политических-социальных прав невозможно, но без них вся эта триада (вследствие историко-политического характера своего происхождения и ее современного modus operandi) выглядит по меньшей мере неустойчивой, «деконструируемой» и податливой реакционному свертыванию. Все это и продемонстрировало наступление на социальные права в период тэтчеровской и рейгановской «неоконсервативной революции», которая стала возможной вследствие снижения силы профсоюзов (как носителей «индустриальных прав») и, в свою очередь, привела к дальнейшему их упадку (см.: Turner B.S. Outline of a Theory. P. 194–195; Offe С. Democracy Against the Welfare State? // Political Theory. 1987. Vol. 15. No. 3. P. 501–537.
64
У самого Т. Х. Маршалла все права, в конечном счете, служат интеграции общества и сглаживанию его противоречий. Но его же реконструкция истории их становления как истории борьбы одних общественных сил против других, а также показ различного воздействия разных видов прав на классовую структуру общества подталкивают к мысли о том, что они имеют разный «классовый уклон», по-разному вписываются в разные стратегии господства и сопротивления ему (см.: Giddens A. Class Division, Class Conflict and Citizen-ship Rights // Giddens A. Profiles and Critiques in Social Theory. Berkeley, CA: University of California Press, 1982. P. 171–175). Речь не идет о том, что разные виды прав имеют разные имманентные классовые сущности, «буржуазные», «пролетарские» или иные, и поэтому находятся в неизменных отношениях друг с другом (скажем, гражданские права – в антагонизме с социальными правами). Эссенциализация прав столь же недопустима, как эссенциализация любых других исторических явлений. «Классовый уклон» прав определяется не их будто бы неизменными «сущностями», а способами их освоения в тех или иных политических
