софизму Ж.-Ж. Руссо, пленившему меня в детстве (я тогда уже любила храбрость), я нахожу, что дам более яркое доказательство твердости своего характера, если сумею страдать, не прибегая к лекарству, которым не вправе пользоваться. Императрица спросила меня, о каком софизме я говорю и в каком сочинении Руссо он заключается.
– Он говорит в „Новой Элоизе“: „Напрасно боятся смерти, так как, пока мы живем, ее нет, а когда она наступает, мы уже не существуем“.
– Это очень опасный автор, – ответила государыня, – его стиль увлекает, и горячие молодые головы воспламеняются» [Дашкова 2001: 296][154].
Стиль Руссо – коварный проводник выражаемой им мысли. Опасность этой мысли определяется смешением эстетического и идеологического (этического, религиозного, политического) содержания. Что хорошо сказано – то хорошо запоминается. Эстетическая модальность в репрезентации смерти оказывается в этих случаях доминирующей и определяющей экзистенциальный выбор. Убеждение в «литературной» природе самоубийств впоследствии не минует и собственно медицинскую теорию. В объяснении самоубийств европейские медики особую роль отводят меланхолии и стимулирующей ее сентиментальной литературе [Schmitt 1994: 399–420]. В России те же вопросы станут темой публичного внимания несколько позже, хотя уже в 1760 г. в переведенной с немецкого языка книге «О познании человеческих нравов» приводилось рассуждение, заставлявшее задуматься о природе явления:
«Которое государство богатее Англии? А в котором же народе видим более отчаяния и самоубийства? Скифы жили в беспрестанной бедности, но жизнь им была всегда приятна. Англичане же живут в изобилии, а жизнью скучают. Один из моих земляков рассказывал мне, что знал он в Париже некоторого знатного англичанина, который описывал ему свою жизнь таким образом: по утру пьет он шеколат, после обеда кофе: потом ходит в комедию или оперу, а оттуда гулять: остаток вечера и ночь препровождает в игре; и в то ж время говаривал, что столь наскучила ему такая жизнь, что он повеситься готов; а одни утром и подлинно нашли его в горнице повешенна»[155].
В начале XIX в. рассуждения на тему самоубийства кажутся достаточно привычными[156], но определенности в объяснении причин, толкающих к самоубийству, нет ни у врачей, ни у досужих моралистов. Эпоха революционного радикализма оправдывает, помимо прочего, «героическое самоубийство» – в напоминание об освященном Античностью убеждении в праве на собственную смерть (в 1787 г. Жак-Луи Давид представит на парижском Салоне живописную апологию такого права в «Смерти Сократа»). Пройдет еще несколько лет, и «Опыт гражданской медицинской полиции, примененный к законам Российской империи» Карла Гелинга (1842) попытается суммировать причины самоубийств в замечательно многообразной патографии:
Покушение на жизнь свою бывает обыкновенно следствием больного состояния души, а потому самоубийства предупреждаются не столько
Цитируемый Дашковой афоризм принадлежит, конечно, не Руссо, а уже стоикам. Позднее его повторит Блаженный Августин. Замечательно, что тремя страницами ниже Дашкова пишет о Радищеве, упоминая о привязанности к нему своего брата. По мнению Дашковой, уже судя по брошюре Радищева об Ушакове, можно было предполагать, что «человек, существовавший только для еды, питья и сна, мог найти себе панегириста только в том, кто снедаем жаждой распространять свои мысли посредством печати, и что этот писательский зуд может побудить Радищева написать впоследствии что-нибудь еще более предосудительное» [Дашкова 2001: 299–300]. На следующий год опасения Дашковой подтвердились: «Радищев издал несомненно зажигательное произведение» [Дашкова 2001: 300].
«О познании человеческих нравов. Переведено с нем. на российский язык из книги г-на Дариа Иваном Приклонским. М., 1760. С. 19–20. – Цит. по: [История русской переводной литературы 1995: 113].
См., напр., публикации в «Вестнике Европы»: Нового рода самоубийство в Англии // 1802. № 8. С. 351–354 (молодой человек, молодожен, убил себя, чтобы не омрачать счастье семейной жизни); О самоубийстве // 1802. № 19. С. 207–210 (рецензия на книгу Г. Гильона о самоубийстве); Меланхолическая прогулка одной молодой россиянки // 1803. № 6. С. 193–200 (рассуждение автора о жизни и смерти и ее надежды на лучшую жизнь после смерти).
