даже не знаю… Я никогда всерьез об этом не думала… во всяком случае, не в ближайшее время… А ты?
– Нет, потому что ты никогда не хотела этого, но это не значит, что этого не хотел я.
Он всегда хотел жениться на ней, но Пилар настаивала на том, что им следует оставаться свободными, чтобы чувствовать себя двумя самостоятельными личностями, идущими по жизни бок о бок, а не единым целым, когда двое, как она любила выражаться, «заглатывают» или «пожирают» друг друга. В начале их совместной жизни еще все можно было свалить на детей, но только не теперь. Нэнси вышла замуж год назад, между прочим, ей было уже двадцать шесть, да и Тэдди в свои двадцать три года – взрослый мужчина! – работал в Чикаго.
– Ну что страшного в том, что мы поженимся? – Он слегка улыбался, наблюдая, как нерешительность отражается на ее лице.
– Это в наши-то годы? – Она выглядела настолько изумленной, как будто он предложил что-нибудь совершенно немыслимое, например совершить прыжок с парашютом.
– А что, сейчас на это дело существуют возрастные ограничения? Я почему-то не в курсе. – Он явно ее поддразнивал, и Пилар улыбнулась.
– Хорошо, хорошо, – она тяжело вздохнула, – но… но я правда не знаю… просто я немного боюсь. Нам было так хорошо все эти годы, а теперь надо что-то менять… А вдруг эта перемена все испортит?
– Вот ты всегда так говоришь. Но почему что-то должно измениться? Ты можешь измениться? Или я?
– Я не знаю. – Она серьезно посмотрела на него. – Ты станешь другим?
– Но почему я должен измениться, Пилар? Я тебя люблю и никогда не был против того, чтобы жениться на тебе. А может, это как раз то, что нам обоим просто необходимо?
– Но зачем? Если только ради твоей карьеры… Но почему кому-то должно быть до этого дело?
– Ты совершенно права, до этого не должно быть дела никому, кроме нас двоих. И я хочу, чтобы ты стала моей женой. – Брэд вдруг наклонился вперед, взял ее за руку и поцеловал. – Я люблю вас, Пилар Грэхем. Я буду любить всегда, до конца жизни. И я хочу, чтобы вы стали моей женой, независимо от того, получу я судейское кресло или нет. Ну, что ты на это скажешь?
– Я скажу, что ты сумасшедший. – Пилар улыбнулась и поцеловала его. – Ты, наверное, переутомился на работе. Между прочим, я совсем не такая, как все. Так вот, слушай: когда мне было двадцать пять, я страшно гордилась тем, что у меня седые волосы; я никогда не мечтала иметь детей, тогда как другие только и думают о том, как бы завести дочурок и сыновей; я люблю отдаваться работе, а не торчать целыми днями дома, и нисколько не возражаю против того, чтобы жить с мужчиной, не будучи за ним замужем.
– Как так? Тебе должно быть стыдно жить во грехе. Разве у тебя нет совести?
– О какой совести ты говоришь? Может, о той, которую я как-то оставила в баре, потому что мне было больше нечем расплатиться?
– О, я всегда знал, что у тебя в прошлом есть какие-то грехи. – Вдруг он изменил тон и сказал совершенно серьезно: – Хорошо, оставим пока эту тему, надо все хорошо обдумать.
