голос его звучал зло и раздраженно. – Сказано – без имен. Простых вещей уяснить не в состоянии? А насчет успокоительного тебе голову ломать нечего. Лучше думай о том, чтобы не опрофаниться, когда тормознут. Вот о чем думай и помалкивай!
Мария поняла, что один из псевдоврачей проговорился, назвав вслух имя коренастого. Значит, у них был уговор – никаких имен, подумала Мария. Это обнадеживало. Раз так, значит, по крайней мере в ближайшее время ее не собирались убивать. Всеволод Игнатьич – она это запомнит. Наверняка пригодится. И, конечно, прав этот Всеволод Игнатьич, что с успокоительным нужно повременить. Сейчас оно ей ни к чему.
– Ничего ей колоть не надо, – назидательным тоном продолжил коренастый. – Нам она сейчас с ясной головой нужна.
Как ни страшно было Марии, однако после такого заявления она с черным юмором подумала: «С ясной головой! Черт возьми! Партию в шахматы мне предложить хотят, что ли? Странные люди. Но интересно, если бы я сама не вышла из дома, что бы они предприняли тогда? Неужели попытались бы проникнуть в квартиру? Хотя что тут удивительного? Разумеется, они проникли бы. Так же сказали бы из-за двери, что Гуров в опасности, и я тут же подняла бы лапки кверху... Господи, но что же с Левой?!»
На этот вопрос по-прежнему не было ответа. Если про себя Мария уже знала, что еще поживет, то про мужа с уверенностью ничего сказать было нельзя, и осознание этого убивало Марию. Пожалуй, она сейчас и на успокоительное согласилась бы. Впрочем, эти коновалы наверняка пичкают свои жертвы лошадиными дозами. Лучше потерпеть – наверняка скоро все должно разъясниться.
Однако пришлось терпеть гораздо дольше, чем ожидала Мария. Они ехали куда-то не менее полутора часов. По всем расчетам и по некоторым признакам получалось, что они находятся где-то за городом. В этом Мария лишний раз убедилась, когда машина вдруг заметно сбросила скорость и осторожно покатилась по каким-то кочкам, переваливаясь с боку на бок, словно вышедшая на прогулку утка. Сирену водитель давно выключил. Теперь преступники явно старались не привлекать внимания.
Наконец машина вздрогнула и остановилась. Наступила тишина, которая явно затягивалась. Похоже, коренастый, отодвинув шторку, изучал в окне ночной пейзаж. Потом он с неудовольствием сказал:
– Только дождя сейчас не хватало! Ладно, распаковывайте ее! Сейчас я приду. Только посмотрю, что там...
Щелкнула дверца. Прохладный ветер ворвался в салон. Действительно, пахло дождем, но шума капель не было слышно – должно быть, еще только начинало моросить.
С Марии грубо сорвали простыню, жгуты, салфетку с лица, сняли с носилок, разрешили сесть. Каждое движение причиняло ей сильную боль, все тело затекло, голова кружилась. В машине было темно, поэтому тех, кто сидел с ней рядом, Мария не видела. Она только чувствовала неприятный запах мужской плоти и жар, исходящий от крепких, чужих ей тел. Это было так омерзительно, будто посторонние похотливо прижимались к ней. На самом деле они только окружили
