дьяволу.
Тут вдруг зазвонил домофон – она вздрогнула. И взглянула на стену, где висели часы.
– Половина одиннадцатого.
– Сейчас поглядим, кого это еще принесло. – Габриэль прошел в гостиную и нажал на кнопку домофона. – Да!
Из динамика послышался нежданный голос:
– Это я, – ответила мать Джейн.
– Заходите, госпожа Риццоли! – проговорил Габриэль, впуская гостью в дом. А потом с удивлением посмотрел на Джейн. – Уже так поздно. Чего это она?
– Даже боюсь спрашивать.
Они услышали на лестнице шаги Анжелы, непривычно медленные и тяжелые, сопровождавшиеся каким-то шумом, словно она что-то тащила за собой. И только когда госпожа Риццоли добралась до лестничной площадки третьего этажа, они увидели, что это было.
Чемодан.
– Мам! – выговорила Джейн, но, даже сказав это, не могла поверить, что женщина с растрепанными волосами и безумным взором и есть ее мать. Пальто у Анжелы было расстегнуто, край воротника замялся внутрь, брюки промокли до колен, как будто она продиралась к их дому по сугробам. Она схватилась за чемодан обеими руками, словно собираясь запустить им в кого-нибудь. Все равно в кого.
Вид у нее был и правда грозный.
– Мне нужно переночевать у вас сегодня, – сказала Анжела.
– Что?
– Так можно войти или нет?
– Конечно, мам.
– Давайте помогу, госпожа Риццоли, – сказал Габриэль, забирая у нее чемодан.
– Вот видишь! – заметила Анжела, кивнув на Габриэля. – Так и должен вести себя мужчина! Стоит ему увидеть, что женщине нужна помощь, как он тут же предлагает свои услуги. Именно так и должен поступать джентльмен.
– Да что случилось, мам?
– Что случилось, что случилось! Даже не знаю, с чего начать.
Тут расхныкалась Реджина, в знак протеста, что про нее забыли.
Анжела тотчас же кинулась на кухню и взяла внучку со стульчика на руки.
– О крошка, бедная девочка! Ты даже не представляешь, что тебя ждет, когда ты вырастешь.
Анжела присела к столу и принялась укачивать внучку, прижимая ее к груди так крепко, что Реджина начала извиваться, силясь высвободиться из удушающих объятий этой ненормальной.
– Ладно, мам, – вздохнула Джейн. – Ну что там папа натворил?
– От меня ты ничего не узнаешь.
– Тогда от кого?
– Я не собираюсь настраивать детей против отца. Родители не вправе обливать друг друга грязью.
– Я уже не ребенок. И хочу знать, что происходит.
Но Анжела и не собиралась ничего объяснять. Она сидела, раскачиваясь взад-вперед, прижимая к груди ребенка. Судя по ее личику, желание Реджины высвободиться из бабкиных объятий становилось все более невыносимым.
– Гм… и сколько ты собираешься у нас жить, мам?
– Не знаю.
Джейн взглянула
