человечек.
– У ребят своя жизнь! – утирая предательские глаза носовым платочком, с сарказмом произнесла я. – Они уверенно выпорхнули из отчего дома, построили крепкие лодки, которые не разобьются об изменчивый семейный быт, и теперь не нуждаются в родительских деньгах и родительской помощи.
Заняться бы сейчас творчеством, написанная книга о необычайных приключениях молодой бабушки сиротливо скучала в компьютере. Я послала ее электронной почтой в два престижных издательства, но прошло несколько месяцев, а новостей от издателей не было.
– Алиса, – маленькой тучкой подплыл ко мне господин Жемчужный, – не грусти, прорвемся.
– Куда прорвемся? – стряхивая с себя унылое оцепенение, осведомилась я.
– Куда-нибудь, – опускаясь на колени и прижимаясь к моим ногам неплотной грудью банального привидения, беззаботно улыбнулся домовой.
– Что произошло с мужем? – уткнувшись в белое облако пышных волос призрачного утешителя, горько заплакала я.
– Не знаю, родная, – недоуменно развел руками Карлос. – Возможно, он просто устал, огрубел и превратился в робота.
Еще раз всхлипнув, я встала и побрела по комнатам в поисках хоть какой-нибудь работы. Стерильная чистота заставила меня капитулировать.
Чем занять себя дальше? Читать? Как назло, забыла купить новые книги, а библиотека находится далековато. Перечитывать «Мастера и Маргариту»? В двадцать восьмой раз? К сожалению, я знаю наизусть каждую строчку обожаемого романа! Смотреть ужасную рекламу, которую иногда прерывают телевизионными передачами? Или поднадоевшие видеокассеты? Только не это! Ах да, нашла себе небольшое дельце: вынесу-ка я мусор.
Рванув на себя неуклюжую дверь, я выпала в коридор и, мурлыкая под нос попсовую песенку, помчалась к вечно голодному мусоропроводу.
– А-а-а! – заорала я, роняя пластиковый пакет с объедками на чисто выметенный пол лестницы. – А-а-а!
– Что случилось? – повыбегали на мой крик озадаченные соседи. – В чем дело?
Осторожно открыв глаза, я уставилась себе под ноги, Около них, раскинув руки в птичьем полете, лежала окровавленная Элеонора Ивановна.
В унылом казенном доме мужественный мужчина восседал возле растерянной свидетельницы и нудно задавал одни и те же вопросы: когда в последний раз видела потерпевшую, о чем потерпевшая говорила, что потерпевшая собиралась делать вчера вечером, с кем потерпевшая встречалась и какую принимала пищу. О слове «тавтология» господин следователь, видимо, не имел ни малейшего понятия.
Я примостилась напротив непроницаемого потока непростительно дружных солнечных лучиков и, отчаянно щурясь, мечтала как можно быстрее уйти с места изощренной пытки. О том, что Элеонора Ивановна мертва, думать не хотелось.
– Почему вы молчите, Алиса Михайловна? – обиделся мент, нехотя ставя автограф на мой пропуск.
Я неприлично зевнула.
