Евгению, прижавшись к ее рту в страстном поцелуе. Мужские пальцы потянулись к узлу, завязанному на ее рубашке.
– М-м-м… отпусти меня! – попробовала вырваться Леднева, уворачиваясь от его губ.
– И не подумаю, – продолжая удерживать ее, промурлыкал Журавский.
Он вообще считал, что слушать девушек во время свиданий – глупое и бесполезное занятие: они манерно отказывают, тут же кокетничают и мило жеманятся, а потом… потом не могут отпустить его из своей постели.
Все это ханжество, дорогая! Будь современнее, на дворе – конец восьмидесятых!
В ее глубоких зрачках полыхнула ненависть:
– Отпусти сейчас же!
Крик заставил Эдуарда на секунду ослабить «тиски». Взлетела освободившаяся рука, и Евгения наотмашь ударила его по лицу.
Журавский отпрянул. Такой оглушительной пощечины он не получал еще ни разу в жизни!
– Если ты не уберешься отсюда в течение двух минут – я за себя не отвечаю! – яростно прошипела она.
Испытывать судьбу Эдуард не стал. Леднева с силой захлопнула за ним дверь, и «взрывной волной» его отбросило к квартире тети Маши.
Когда Эдик появился на кухне, Мария Васильевна, ничего не подозревающая о том, что в данный момент, по версии племянника, она должна находиться на даче и собирать помидоры, пекла мясной пирог.
– А-а, Эдик! Как дела? – задала она повседневный вопрос, заглядывая при этом в духовку, потом обернулась, и на ее лице отразилась крайняя степень беспокойства. – Боже мой! Кто это тебя так?
Журавский бросил взгляд в висевшее на стене зеркало и, поморщившись, дотронулся до «автографа» Евгении Юрьевны. На щеке красовался отпечаток ее ладони, который с каждой минутой проступал все сильнее.
– Кто-кто… Твоя соседка, – ворчливо сообщил он, доставая из холодильника лед.
– Анна Ивановна?
Тетя в ужасе посмотрела на племянника и стала лихорадочно прикидывать в уме, что же такое мог совершить ее Эдик, чтобы пожилая соседка дошла до рукоприкладства.
– Да нет, эту зовут Евгения. – Пакетик со льдом, приложенный к больному месту, немного облегчил страдания, и Журавский вновь обрел присутствие духа.– Я был у нее в гостях…
– Женечка пригласила тебя в гости? – недоверчиво переспросила Мария Васильевна, удивление ее росло.
Эдуард невесело усмехнулся.
– Не то чтобы пригласила. Я сам пришел. А потом мы повздорили… на почве романтических отношений.
Его уклончивый ответ произвел на тетю совсем не то действие, которого он ожидал. Вместо того, чтобы пожалеть любимого Эдика, тетя Маша встала в позу обвинителя и с негодованием закричала:
– Ах, ты, прохвост! Проходимец несчастный! Знаю я твою романтику! – она схватила мокрое полотенце и хлестанула племянника по мягкому
