style="font-size:15px;"> – Тетя Женя, а вы мне свой пистолет покажете? – заговорщицки прошептал мальчик, вскакивая на диван рядом со мной.
– Пистолет – слабое оружие. Хочешь, я тебе другое покажу?
– Как бомба? – округлил глаза Егорка.
– Еще мощнее. Вот, смотри. – Я развернула монитор так, чтоб Егорка мог видеть экран. – Это самое мощное в мире оружие. Надо только уметь им пользоваться.
– Это просто компьютер, – разочарованно сказал Егорка.
– Правильно. Но каждый компьютер содержит информацию. А информация сильнее всего.
– Тетя Женя, вы… – Мальчик замолчал, пытаясь подобрать нужное слово. – Вы шутите. Из пистолета можно убить человека. Атомная бомба может уничтожить целый город. А что можно уничтожить информацией?
У меня на языке так и вертелся свежий пример. Не далее как вчера Серегин рассказывал мне, как они с Умецким на пару уничтожали конкурентов. Но произнесла я совершенно другое:
– Целые страны. Например, так уничтожили страну, в которой родилась я, твои мама с папой и все-все взрослые, которых ты знаешь.
– Ух ты! Как в «Звездной смерти»! – восхитился Егорка. Я не сразу сообразила, что он имеет в виду эпизод из «Звездных войн». – А зачем у вас здесь мой папа нарисован? – спросил вдруг он, тыча пальцем в экран.
Я с опозданием сообразила, что забыла закрыть окно с фотографией Умецкого, и торопливо щелкнула кнопкой.
– Тетя Женя, а отчего взрослые разводятся? – спросил разом погрустневший Егорка. – Вот я понимаю, в нашем классе есть ребята, у которых… У Машки Вяземской папа маму бил, даже милиция приезжала. А у Антохи они сначала ругались, а когда развелись, мама сначала долго плакала, а потом стала пить. Но у моих мамы с папой ничего такого не было. Почему они развелись?
Я обняла мальчишку за плечи, прижала к плечу и провела ладонью по непослушным вихрам.
– Трудно объяснить, Егор. Вот ты кого больше любишь: маму или папу?
– Обоих. Одинаково.
– А дядю Костю ты любишь?
– Да. Он хороший. С ним весело.
– Кого ты любишь больше, папу или дядю Костю? – не сдавалась я.
– Не знаю… Тоже, наверно, одинаково. – С каждым словом голос Егорки звучал все менее уверенно.
– А маму и дядю Костю ты тоже любишь одинаково или кого-то меньше, а кого-то больше?
– Нет, маму, конечно, больше! – Это прозвучало тверже, чем «а все-таки она вертится».
– Вот видишь. А твоя мама любит дядю Костю больше, чем папу, только и всего.
В дверь тихо постучали.
– Войдите, – сказала я.
– Я вас не разбудил? – спросил вошедший Серегин.
– Нет, что вы, я всегда встаю в шесть, – ответила я.
– Так, – сказал Серегин, широко улыбаясь. – Молодой человек, вам не кажется, что вам еще рановато лезть в одних трусах
