Только что помнила…
– Фотку показывай, – напомнила Катя.
Не знаю почему, но я подошла ближе. Меня Стешкины дела, конечно, не касаются, но стало вдруг любопытно – кто это теперь будет у нас в доме жить?
Наманикюренный ноготок ткнул в клавиши телефона.
– Ну и куда же делось? – нахмурилась Малинина.
Девчонки тянули шеи, пытаясь заглянуть в экран. Там была одна чернота.
– Вот черт! Не сработало?
На душе снова стало тревожно, и я быстро пошла прочь. Что-то последнее время я уж очень впечатлительная…
Новый жилец не выходил у меня из головы. На первом этаже нашего подъезда около лифтов есть неприметная деревянная дверь. Она ведет в полуподвал. Мы все называем его мастерской. Хотя, может быть, его планировали и для чего-то другого, например, хотели устроить склад или магазин, но там долгое время жил художник. Поэтому полуподвал и стал мастерской. Художник уехал. Помещение пустовало недолго.
Репина всем успела растрезвонить о шумном переселении. Стешка таинственно прикрывает глаза. Делает вид, что фотография у нее есть. Девчонки ее не разоблачают, а мне это просто неинтересно. Смешно наблюдать, как от всех рассказов хмурится Петька Синицын. Стешка все еще решает, с кем она, и Петька у нее как запасной аэродром. Как что не удалось, она возвращается к Синицыну. Петька почему-то терпит. Хотя глядя на него, ни за что не поверишь, что он может быть терпеливым – здоровенный, широкоплечий, ходит в качалку и занимается чем-то боевым. Дзюдо, что ли.
Я сижу на крайнем ряду около окна и смотрю на березу, на ее поникшие плети с желтыми листьями, почерневшими на кончиках от утренних заморозков. Смотрю на истончившиеся ветки и потемневший ствол. И мне становится грустно. Все вокруг до того привычно, что неожиданно даже скучно. И эти перешептывания по классу, и постоянная игра взглядов, и плывущие по партам записки, и отношения, которые в своей неискренности стали пресными. И даже береза за окном. Что это со мной? Разве что-то произошло? Ничего. Обыкновенное утро. Обыкновенные разговоры ни о чем. Обыкновенная береза, каждый год по осени теряющая свои листья. Ну, люди приехали… Люди постоянно откуда-то куда-то едут. И я уеду. Куда-нибудь. Окончу школу, потом институт, сяду на поезд и исчезну. К тому времени все изменится. Совсем изменится.
Интересно, когда я приду домой, грузовика уже не будет? Или его проржавевший остов останется в нашем дворе на веки вечные?
– Гурьева, о чем мечтаешь?
Вот ведь! Стоит лишь на секунду перевести взгляд на окно, как русичка мгновенно это замечает. В одиннадцатом классе учителя взялись за наше воспитание. Крик стоит на каждом уроке. Бедные учителя… Мне их порой становится жалко. Учить, учить, чтобы под конец понять, что ничего не смогли дать.
– О чем я сейчас говорила?
– О поэтах Серебряного века. – Я успела посмотреть в открытый учебник на соседней парте. Привет тебе, Семенова! – Блок, Мандельштам, Ахматова, Цветаева.
– Ахматова? – Роза Петровна усмехнулась.
– Ну
