у меня по спине. – Наверное, проверка на живучесть. Заколачивают претендента в гроб, закапывают, а потом ждут, вылезет он или нет. Кто выбирается, тот признается за гота, а кто нет, тот сам виноват…
– Не, там что-то попроще. – Пашка не понял мою шутку.
Черт, зря заговорила про кладбище. Иголка в пальцах ходила ходуном. Не люблю я такие темы. Пускай мертвые лежат там, где они лежат, и не спешат встретиться с живыми…
Тренировка шла своим чередом, но разговор в раздевалке застрял у меня в голове.
Интересно, на какое кладбище хаживают местные готы? Неужели на Покровское! Знаю я то место. Маленькая Покровская церковь спряталась между высотками, кладбище оказалось окружено со всех сторон детскими площадками. Говорят, раньше церкви ставили на высоких красивых местах. Может, и это место когда-то было красивым, но сейчас оно ничем не примечательно. Над кладбищем витает дух заброшенности. Кроме готов, туда последнее время никто и не наведывается. Ну, еще дети резвятся вдоль ограды. Но их можно не считать.
Хотя что-то в этом есть – детишки, играющие на пороге смерти…
Я медленно брела с тренировки домой. На душе было пасмурно. Фонарь у меня за спиной неожиданно загудел, набирая обороты, как самолет перед взлетом, чем-то хрустнул и погас. Зашуршала, опадая, листва.
Начинается… Главное, как удачно я вспомнила о кладбище!
Привычные уличные шумы стали вдруг далекими. Где-то там гудели машины, скрипели тормоза, возмущалась сигнализация. Где-то там ходили люди, смеялись, разговаривали, звонили друг другу по телефону. И только здесь почему-то было темно и подозрительно тихо.
Быстрее!
Я пробежала темный поворот, и прямо у меня на глазах погасло еще несколько фонарей.
Не успела я подумать о том, что народа на улице почти нет, как из темноты мне навстречу вынырнула пара. То, что один из идущих он, наш новый жилец, владелец белого пианино, я поняла сразу – его бледное лицо как будто светилось изнутри. Шел он ровно, высоко подняв голову, ни от кого не таясь и не скрываясь. Рядом, касаясь его локтя рукой, шла девушка.
Такими бывают манекенщицы – высокая, тоненькая, с копной светлых вьющихся волос, с надменным выражением лица. Оба они были одеты во что-то черное, но я одежду не очень хорошо разглядела.
– Das wird dir noch leid tun![2] – Голос девушки был таким же холодным, как и ее красота.
– Du weißt doch, um Mitleid zu haben braucht man Emotionen[3].
Его бархатный голос заставил мое сердце учащенно биться. Да что же такое со мной происходит-то!
– Wenn alles passiert, wirst du erfahren, was Emotionen sind[4], – жестко ответила девушка.
О том, что они ругались, можно было догадаться и без перевода.
Пианист повернул голову. Его взгляд мазнул по мне, а потом перешел на лицо девушки.
Я почувствовала
Ты пожалеешь об этом! (
Ты же знаешь, для жалости нужны эмоции (
Когда все случится, ты узнаешь, что такое эмоции (
