Дед молча шагал рядом, пару раз лишь отпустив замечания относительно неожиданно хорошей погоды. Лесной воздух превосходил чистотой все похвалы, утреннее солнце прижаривало. Яркие солнечные лучи раздвигали, пробивались сквозь разрывы в листве, нагретыми косыми желтыми столбами упирались в слежавшиеся черные пласты огромного папоротника, терялись в траве, в них изредка поблескивала серебристая паутинка и медленно плавала пыльца. Свежесть и чистота чувств. Голова легка и свободна от всего. Мускулистые, привыкшие к длительным перегрузкам тренированные ноги сегодня были готовы преодолевать леса и горные хребты, шагать без отдыха столько, сколько нужно и при необходимости еще столько же, а под правым локтем, как обычно, изредка соприкасаясь со стальным содержанием текстолитовой ребристой рукояти ножа, привычно напевало свою тихую легкую песенку, тоненько позвякивало колечко. Сегодня все складывалось как нельзя лучше. Вопреки предчувствиям. Шагавший рядом Штиис с головой ушел в листья черного папоротника, потом провалился во что-то и показался снова, хрустя прелым сучьем и шурша травой. Впереди был только лес. Небо синело в просветах, отражая самую суть раннего летнего утра. День обещал быть новым.
День дому твоему – Млечный Путь,
Ночь лесу твоему – твой путь.
Ну вот, подумал Гонгора, уложил… Полиэтиленовый сложенный пакет в правом переднем набедренном кармане с записной книжкой, деньгами и кое-какими бумагами вдруг пришел в движение, на каждом шагу хлопая по ноге. Пришлось доставать и распределять по карманам на ходу. Слушай, сказал он Штиису. У тебя там про крусификс что-то было и пустой мешок в сосняке. А мешок, случаем, был не спальный?
Hа карте Голубая пустошь была помечена как район, где сохнут травы. Никто не знал, что это значит. Плато на высоте более двух тысяч метров, уже за зеленой чертой, стиснутое со всех сторон снежными фиолетовыми плюшками вершин; предгорья и, чуть ниже, крутобокие распадки со следами растительности оставались здесь еще обычным местом кормежки горных козлов, баранов и прочих козерогов, тут они встречались, и не редко, то ли у местных охотников не хватало на них терпенья и выдержки, то ли руки не доходили, то ли животные здесь были как-то особенно плодовиты, но они тут еще имели место. Трудно сказать, что они там все жевали, ничего там, на самом плато, кроме пыльной пурги, видно не было, однако в горных трещинах, насколько позволяло судить прыгавшее в многосильной зрительной трубе скользкое изображение, движение было довольно оживленным.
Унылая, жуткая голь. Бревенчатый дом. Новенькая, недавно сбитая калитка. Зарисовка на тему ожидавшейся со дня на день всеобщей экологической катастрофы. Совсем рядом пристройка, похожая на сарай, которая, видимо, сараем и была. Спрятавшийся в доме подозрительно гостеприимный хозяин, обиженный неведомыми неприятностями странствующий коммерсантик, чухарь неясных жизненных устремлений, чуть не силой зазывал на ночлег. Огороженная длиннющими не струганными жердями голая неровная
