успехом нагнетал и без того напоенную сладким ужасом атмосферу, на ходу домысливая необходимые детали к слухам, мнениям и бессовестному вранью, издавна блуждавшим по недалеким поселениям язычников-староверов. Рассказчик горел глазами и лихорадочно облизывал губы, слушатели зябли, ежились, поминутно вздрагивая на каждый ночной шорох, мирно начинавшаяся дискуссия завершалась заведомо невыполнимыми требованиями и клятвенными заверениями, что уж он-то в сходной ситуации не пошел бы против проверенных временем примет и вообще оказался бы сообразительнее и не ударил бы лицом в грязь. Обыкновенно, выбиралась негласно жертва – и кто-то один длительное время служил объектом неприкрытого давления с выкручиванием рук и намеками, что как раз теперь и наступило то самое время, с тем чтобы навестить загадочное болото и его проклятые достопримечательности, восстановив таким образом пошатнувшийся в глазах окружения авторитет, отчет о пережитых ощущениях обладал бы безусловной ценностью. Этот прохладный летний вечер особенно располагал к продолжительным беседам: случилось полнолуние. Было довольно поздно, спать не хотелось, и было жалко. Рассохшиеся, древние, пропитанные ужасом стены старой языческой бани шевелились за спиной, собирали страх по темным углам, незаметно сближались, страх был безвкусный, холодный, он бегал мурашками по спине, осторожно трогал волосы на затылке, держа за плечи и не давая перевести дух; любой звук тут был нежелателен, неуместен, за ним могла скрываться опасность, то самое движение, когда ужас просачивается сквозь стены и широко расправляет огромные шершавые длани.
Ужас касался потемневших бревен, он давно уже слушал, приникая к стенам своим большим сморщенным ухом, тихо ступал, старческий и слепой, кругом бани. Тусклая керосиновая лампа выдохлась, достали свечку. Свечка отражалась в темном убогом окошке, собирала вокруг себя ночь, делала из нее черное сгущенное молоко, скорбные, сутулые тени возле нее теснились, качались на стенах, осунувшиеся лица молча двигались в такт багрово-желтому огоньку, слушая, как постукивает по доскам загребущими лапками заблудившийся безвредный пятнистый паучок. Передохнув, выслушали следующее сообщение. Эта антология была об участившихся что-то в последнее время поползновениях неких завернутых в исподнее светящихся объектов со стороны кладбища. Посидели, усваивая информацию. Как всегда, преисполнившись природной недоверчивости, Гонгора имел неосторожность подпортить все удовольствие, вслух предположив, что, быть может, это имевшийся в организме усопших фосфор с течением времени нашел путь к поверхности земли, после чего едва не поседевшая от напряженных размышлений аудитория, незаметно двинув один другого локтями, выразила безусловное понимание и сочувствие попытке по-человечески объяснить нечеловеческие явления. Были высказаны новые соображения относительно границ человеческой психики и возможности выдержать встречу с нечистой.
Обеспокоились интенсивностью наступления старого болота на предместья деревни. Согласились
