свою взрослую жизнь стремится отплатить окружающим за все обиды, вынесенные в отрочестве. По счастью, круг моих клиентов расширялся, гонорары росли, так что вскоре мне удалось наплевать на факт его существования. Однако я продолжаю расплачиваться тем, что постоянно тревожусь о судьбе единственной материальной ценности, находящейся в моем владении.
Я проскользнул в машину Энджи и уселся в правое кресло. Она взяла меня за руку:
– Не хнычь, крошка, я обещаю, что твоей гордости и радости ничего не угрожает.
– Ладно, ладно, – ответил я. – По крайней мере, твой драндулет здесь не вызовет подозрений.
– Умница, – сказала Энджи. – Не пора л и нам закусить?
Так мы и поступили.
К шести часам нам стало невтерпеж от сидения в машине, друг от друга, а еще больше – от наблюдения за домом № 1254 по Мерримак-авеню, некогда розовым, а ныне безнадежно облезлым. Час назад в подъезд вошло пуэрто-риканское семейство, и минуту спустя в окнах квартиры на третьем этаже вспыхнул свет. Вторая банка пепси, когда я вскрыл ее, дала пенный фонтан, заливший всю приборную доску. Иных развлечений за четыре часа судьба нам не даровала.
Я перебирал валявшуюся на полу груду кассет из коллекции Энджи, пытаясь найти группу, которую бы мне захотелось послушать, как вдруг моя напарница сказала:
– Внимание.
Чернокожая женщина, державшаяся очень прямо и даже величаво, вышла из «хонды-цивик». Правой рукой она несла продуктовую сумку, поддерживая ее отставленным бедром. Она была как две капли воды похожа на Дженну, только помоложе на добрых семь-восемь лет и выглядела гораздо энергичней, чем изнуренная жизнью сестра, чью фотографию мы видели. Сильным и одновременно плавным движением свободного от поклажи бедра – Грецки отдыхает! – она толкнула дверцу, и та захлопнулась. Женщина прошла к подъезду, всунула ключ в замок и скрылась за дверью. Еще через несколько минут на фоне освещенного окна возник ее силуэт – в руке она держала телефонную трубку.
– Как ты намерен действовать? – осведомилась Энджи.
– Погоди, – сказал я.
Она заерзала на сиденье.
– Так и знала, что ты скажешь «погоди». – Энджи повела головой из стороны в сторону, разминая затекшую шею. – Ты не думаешь, что Дженна там, в квартире?
– Нет, не думаю. С момента своего исчезновения она ведет себя довольно осмотрительно. Дженна не может не понимать, что квартира будет под наблюдением. И, знаешь, побои, которые я получил в школьном дворе, подсказывают, что она, вероятно, замешана кое в чем покрупнее банальной кражи документов. Дженна знает, какого сорта люди отправлены по ее следу – взять хоть того же Роланда, – и потому я не думаю, что она решит отсидеться у сестры.
Энджи в свойственной ей манере не то кивнула, не то пожала плечами, закурила, высунула руку с сигаретой в окно, и облако серого дыма сначала заволокло зеркало
