что, не знаешь этих политиков? У них все – тайна за семью печатями, как в Лос-Аламосе, все скрывается до тех пор, пока не грянет грандиозный скандал.
– С чего они решили, что документы взяла именно она?
– Погляди на фотографию.
– Ах, ну да, – кивнула Энджи. – Она же негритянка.
– Для очень многих это наилучшее доказательство.
– Даже для либерала, заседающего в сенате с незапамятных времен?
– Это в сенате он либерал, а в свободное время – расист почище иного плантатора.
Потом я рассказал ей о своей встрече с Малкерном и его шавкой Полсоном и о прочих впечатлениях, полученных в отеле «Ритц».
– А как ведет себя в обществе таких зубров наш депутат Джеймс Вернан?
– Помнишь, был такой мультик – там действуют маленькая собачка и здоровенная псина: маленькая бежит пыхтя, суетится, подпрыгивает и все время спрашивает большую: «А куда мы идем, Батч? А куда мы идем, Батч?»
– Помню.
– Вот так и Джим.
Энджи стала грызть кончик карандаша, потом постучала им о передние зубы:
– Ну, формальный отчет от тебя я получила. А что произошло на самом деле?
– Это предстоит выяснить.
– Ты доверяешь им?
– Ни в малейшей степени.
– Стало быть, за этим кроется нечто большее?
Я пожал плечами:
– Мы имеем дело с избранными должностными лицами. Скорее наркоту начнут отпускать бесплатно, чем наши законодатели скажут всю правду.
– Как всегда, вы проводите головокружительные аналогии, детектив Кензи. Сразу виден продукт вдумчивой селекции. – Она смотрела на меня, улыбаясь все шире и постукивая карандашом по левому верхнему резцу с крошечной щербинкой. – Рассказывай дальше.
Я ослабил узел галстука, чтобы можно было снять его, не развязывая.
– Ты меня достала.
– Сыщик чертов, – сказала она.
3
Дженна Анджелайн, как и я, родилась и выросла в Дорчестере. Человек, случайно оказавшийся в нашем городе, мог бы подумать, что это обстоятельство послужит прекрасным сближающим фактором, что общность происхождения установит между нами связь, пусть минимальную: два человека двинулись каждый своим путем, но отправной пункт у них был один и тот же. Но ошибется случайно оказавшийся в нашем городе человек. Ибо Дорчестер Дженны Анджелайн так же похож на мой Дорчестер, как желе – на железо.
Тот город, где вырос я, был традиционным рабочим городом, кварталы которого чаще всего совпадали с приходами католических церквей. Жили там мастера, прорабы, бригадиры, десятники, инспекторы, наблюдавшие за поведением условно осужденных преступников, пожарные. Пожарным был и мой отец. Жены, кое-кто из которых даже окончил университет, как правило, на службу не ходили или работали неполный день. Все мы были ирландцами и поляками или чем-то в этом роде, и, разумеется, белыми. Когда в 1974 году началась федеральная десегрегация школ, большая часть мужчин стала работать сверхурочно, а женщины – на всю катушку,
