лодочками, камышницами и поросшими криптумом берегами. Можно прилететь сюда на вертолете, как сделали ребята из “Битлз” сто лет назад. Приземлиться на маленьком аэродроме в нескольких милях отсюда. Но более прозаичный вариант – поезд с пересадкой плюс такси. Ехать целую вечность. На карте кажется, будто Сэндвич – совсем рядом с Лондоном. Это же Кент, черт возьми, графство, которое буквально врастает в Лондон, вот же оно, прямо тут. Но на дорогу сюда Скай тратит столько же времени, сколько на дорогу к родителям в Девон, а до Девона от Лондона – почти пять графств, если изучить маршрут поезда. Отсюда до дома ее родителей в Девоне – примерно семь часов. И где-то посередине – Грег.
А теперь вот Олеандра умерла.
Скай идет дальше, через перелесок и затем наискосок – к тропинке пошире, которая тянется между двумя рядами деревьев. Отсюда хорошо виден “Дом Намасте”: большой, старый, красный, он кажется мудрее, чем понурый коттедж по соседству. Высокая белая дверь с лесенкой полумесяцем. Справа – оранжерея. Всякие клумбы, грядки, парники, старые медные солнечные часы. В этой части сада повсюду цветы. Скай не знает названий большинства из них, но летом одни станут нежными и пурпурными, другие – хрупкими красными, третьи – дрожащими голубыми, четвертые – такими, которые карабкаются вверх, не подумав, как потом будут спускаться. Сбоку к дому прильнуло растение с крупными бутонами (возможно, клематис). А внутри, она хорошо знает, сразу за белой дверью кружит слабый запах хлорки от бассейна и слышен гул генератора, или что там еще у них гудит, чтобы работали сауна и парилка. И повсюду расставлены бледные керамические кувшины с лимонадом – щелочным, очищающим. На обед подают карри. Пироги из цельнозерновой муки. А дальше, через библиотеку и по ступенькам, – там всегда была она. Олеандра, одетая во что-нибудь чуднóе: платье, усеянное звездами и планетами, или серебристый костюм космонавта, и всегда от нее веяло нежным и глубоким теплом, как от целебного напитка, который пьешь, когда по-настоящему худо, а уж Скай-то, точно, было по-настоящему худо, когда она пришла сюда в первый раз…
И вот теперь Олеандра умерла.
На пороге домика Флёр пахнет лапсанг сушонгом, черным кардамоном и розами, примерно так же пахнет и сама Флёр, но ее запах – это слои за слоями разнообразных ароматов, каждый – все более диковинный, все более изысканный. С тех пор как духи “Живанши III” сняли с производства из-за запрета на использование дубового мха, она стала пользоваться „31 Rue Cambon” от Шанель. Она и сама такая – чуть-чуть перечная, чуть-чуть древесная… Она сама – концентрированный шипр. Глубокая, зеленая, волшебная – таким откроется тебе берег далекого озера. Таким будет то, что позволит тебе… нет, подтолкнет тебя ко всему, чего ты только… А сразу за порогом – там, где витают предобеденные запахи шоколада, фруктов и свежесмолотых специй, – Чарли слышит чей-то плач: возможно, это Бриония. Его сестра Клем никогда не плачет. А потом раздается голос Флёр:
– Я подумала,
