отменяли, то откладывали. Салливан сидел и ждал меня в баре со стаканчиком мартини. Вид у него был измученный, краше в гроб кладут. Мы пожали друг другу руки, и я в первый раз увидел, как мой отец плачет.
– А потом что?
– Потом он сказал, что у него самолет, времени мало. Объяснил, что оставил нас, потому что не мог поступить иначе. Не уточняя, признался, что с ним случилась большая неприятность. Я спросил, чем могу ему помочь, он ответил, что сам попал в капкан, сам должен из него выбираться.
Я слушал, ушам своим не веря.
– А дальше?
– Попросил пообещать ему кое-что. Во-первых, никому не говорить, что он жив, никогда не продавать Башню двадцати четырех ветров, никогда не открывать железную дверь в подполье маяка и немедленно замуровать ее. Само собой, он не стал отвечать на мои вопросы. Я его спросил, когда мы увидимся, а он ответил так: «Может, завтра, а может, никогда». Запретил мне плакать, приказал быть главой семьи, потому что его с нами больше нет. Вскоре встал, допил мартини, сказал, чтобы я уходил и выполнил свои обещания. «Это вопрос жизни и смерти, Фрэнк». Это были его последние слова.
Меня потрясла эта запоздалая исповедь, и я спросил:
– Ну а ты? Что ты сделал?
– Все, что пообещал. Точка в точку. Вернулся в Бостон, в тот же вечер съездил на маяк и сложил в подполе кирпичную стенку.
– И никогда не открывал железную дверь?
– Никогда.
Мы оба замолчали.
– Ни за что не поверю, что ты не пытался разузнать обо всем этом побольше, – наконец сказал я.
Отец развел руками.
– Я пообещал, Артур… И потом, если хочешь знать мое мнение, то за этой дверью явно скрыты одни неприятности.
– Какие, например?
– Я бы дорого дал, чтобы знать поточнее, но слово свое сдержу.
Я подумал немного и сказал:
– И все-таки есть кое-что, чего я не понимаю. Осенью пятьдесят четвертого, когда Салливан нежданно-негаданно исчез, мы ведь обшарили весь маяк, правда?
– Да. Сверху донизу. Сначала бабушка, потом я, потом шериф и его помощник.
– Значит, вы тогда открывали эту самую железную дверь?
– Да. И я прекрасно помню пустую комнатенку метров в десять с земляным полом.
– Там был люк? Или замаскированный проход?
– Нет, там не было ничего. Я бы заметил.
Я почесал в затылке. Все это показалось мне страшной бессмыслицей.
– Будем реалистами, – предложил я. – Что ужасного там можно обнаружить? Труп? Несколько трупов?
– Это первое, что приходит в голову. Я тоже об этом думал.
– В любом случае ты замуровал дверь в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году, так что даже если было совершено убийство, то существует статья о давности привлечения к уголовной ответственности.
Фрэнк помолчал с минуту, а потом почти беззвучно произнес:
– Похоже, за этой дверью что-то поужаснее трупа.
Небо
