государству, а французский император обещал свободу.
– Для крестьян?
– Конечно. Дядюшку Анджея лишили и титулов, и земель. Если бы он поступил по-другому, то Алексей сейчас был бы хозяином Белой Крепи. Крестьяне помнят и уважают его. Он – достойный человек, только очень рассердился, когда узнал, что бабушка Мария завещала все не ему, а вам. Знаете, она тоже не могла простить зятю того поступка, ее муж сражался в царских войсках и был ранен. А сын вообще погиб, она всю оставшуюся жизнь обвиняла в этом дядюшку Анджея, хотя и радовалась, что Белая Крепь не ушла из семьи, поместье передали дедушке за воинские заслуги.
– Подожди. То есть сначала Крепь принадлежала отцу Алексея? А после войны перешла во владение его тестя? – Запутавшись в родственных связях, Федор растерялся. Значит, вот как объясняется странная неприязнь дикаря, выходит, Луковский вольно или невольно посягнул на то, что Алексей считал своим по праву?
– Да. – Элге тонким пальчиком чертила невидимые узоры на стекле. – Мы думали, что после бабушкиной смерти Алексей получит Крепь, других родственников у нее не было, а оказалось…
– Оказалось, что были.
– Вот именно. Князь, когда услышал, едва не умер с горя, Белая Крепь многое для него значит… Он Волчьей печатью к княжению приговорен, они помнят…
– Кто?
– Люди, – прошептала Элге. – И волки. Бабушка Мария тоже знала, но она ненавидела Алексея. Ее сын, который сражался за родину и царя, умер, а сын Анджея, предателя, помогавшего французам, жил. Она не могла допустить, чтобы к нему еще и поместье вернулось. Понимаете? – Элге неожиданно обернулась и, схватив Федора за руку, торопливо заговорила: – Я пришла попросить, я объяснила, специально рассказала, хоть князю и не понравится, если узнает… Уезжайте! Пожалуйста! Оставьте ему хотя бы иллюзию власти! Вы ведь привыкли к столице, а у нас скучно и тяжело. Уезжайте, пожалуйста!
– Не могу. – Ее пальцы были холодными, но обжигали сильнее огня. – Не могу, моя птица. Я бы уехал, клянусь, но не могу! Некуда!
В черных глазах зарождалась буря – возмущение, обида и еще нечто чудесное и вместе с тем смертельно опасное. Но один-единственный взмах ресниц, и буря умирает.
– Тогда… пожалуйста… Пощадите его!
– Ради чего?
– Ради… Ради себя самого пощадите.
Элге исчезла столь же неожиданно, как и появилась. Вот она была, и холодные пальцы дрожали в его ладони, и вот ее уже нет, лишь тонкий, на самой грани восприятия аромат напоминает о ее присутствии.
Охотник
Декабрь
Прошло три недели с того момента, как он очнулся на чертовой лавочке, понимая, что потерял все. Или почти все – после кровавого и разорительного сражения Егору удалось-таки отстоять фирму. С жильем дело обстояло хуже – подонки успели продать все три квартиры. И Юльку не вернули. На все вопросы Альдова в милиции был один ответ – мы работаем. Егор тоже работал – до отупения и дикой головной боли, когда оставалось единственное
