style="font-size:15px;"> Сейчас в ласках не было страсти, они убаюкивали, расслабляли. Мия закрыла глаза. Все путалось, тонуло в темноте и блаженном изнеможении. На границе сна и яви ей запомнился хриплый мужской голос, шепчущий невозможные, будоражащие кровь признания…
Но это, должно быть, уже было сном.
Глава 10
Когда не веришь снам
В просторном жилище старосты сегодня было не протолкнуться. Под крышу набилось полдеревни. Пахло рисовыми лепешками, саке и разгоряченными телами. Сельчане сидели вплотную, не сетуя на тесноту. Оживленные разговоры то и дело перемежались громовыми раскатами хохота, от которых содрогались бамбуковые стены.
И как не захохотать, когда пришлый монах так уморительно изображает сценку с гейшей и самураем в лицах! Как жеманно он семенит, как потешно складывает губы дудочкой. И тут же, ухватив метлу на манер катаны, перевоплощается в грозного даймё, который требует от прелестницы любви.
Ну затейник!
– Ах, я не могу, я не такая, – просюсюкала «гейша», стыдливо прикрывшись заслонкой от очага, призванной изображать веер.
– Чего же ты хочешь, о женщина? – возопил «самурай».
Женщина хотела сладостей. И чтобы ухажер почитал ей стихи. И маленькую собачку. И пройтись с ним под цветущей сакурой. И золотых украшений. Набор шпилек, инкрустированных рубинами. И личный норимон с десятком носильщиков. И дом в столице. И…
Перечисление затянулось, но, когда корыстная дева иссякла, не в силах придумать что-то еще, и кокетливо выглянула из-за веера, оказалось, что ухажера след простыл. В возмущении гейша забегала, заламывая руки и расспрашивая зрителей, не видели ли они «подлого обманщика».
Крестьяне хохотали, хлопали себя по ляжкам и отрицательно качали головой.
Напоследок снова появился «самурай» и потребовал налить ему саке, дабы скрасить горечь от поражений на любовном фронте. Требование было немедленно исполнено, и домик снова наполнился разноголосицей.
Посиделки затянулись, крестьяне расходились неохотно, но в итоге за столиком остались только монах, изрядно поддатый староста и огромная бутыль с саке.
– А я ведь к вам по делу, – задумчиво сказал монах, прикладываясь к чарке. – Ищу одну женщину. Сачи Сайто ее звали, лет пятнадцать назад пришла в деревню из-за кряжа с маленьким ребенком.
Староста подозрительно сощурился:
– Зачем ищешь?
– Да вот, дядюшка у нее умер, друг мой хороший был. Никого родных, одна Сачи да дочурка ее. А я вроде как обещался ему разыскать родственницу. Теперь бегаю по всему Рю-Госо, чтобы отдать наследство.
Собутыльник развел руками:
– Померла Сачи. Еще восемь лет назад к предкам отправилась.
– Печально. Ну, за упокой!
За упокой староста выпил с удовольствием. Даже облился. Отер саке рукавом с подбородка, поморщился:
– Не любили мы ее. Пришла незнамо откуда.
