вздохнула про себя Лера. – Уехать куда-нибудь, где попрохладнее, – в Карелию, что ли, или на Байкал?»
И на Байкале, и в Карелии на берегу лесных озер у «Московского гостя» были построены коттеджи. Лера представляла, как хорошо там можно отдохнуть – ни о чем не думая, просыпаясь под едва слышный шелест волн о брег песчаный и пустой…
И слава богу, что она не ввязалась в какой-нибудь новый проект. Работа идет себе да идет, и, для того чтобы она шла, не нужны ни рывки, ни яркие идеи – достаточно Зоськиной пунктуальности. Можно взять с собой Аленку, уехать, забыть обо всем и думать только о мальчике, о жизни, которая так прекрасна своей простотой.
Лера жалела только, что Митя не поедет с нею. Несмотря на лето и закрытие сезона, он был занят своим театром – сейчас, кажется, больше всего поисками хормейстера. А Лера и знать не знала, кто такой хормейстер и зачем он нужен – Митя только недавно ей объяснил…
– Ну конечно, надо уехать, – сказал Митя, когда Лера сообщила ему о своих планах. – Я и сам хотел тебе предложить. Правда, я о даче думал – может быть, нам дачу снять или купить?
– А правда! – тут же обрадовалась Лера. – Как это я об этом не подумала? И не надо бы ездить далеко…
Не думала она об этом только потому, что Митя был занят с утра до вечера и, значит, на даче жить все равно не стал бы. А Аленка уезжала с мамой на лето в Малаховку к тете Кире, маминой двоюродной сестре. И зачем в таком случае дача?
– Ты подумай и мне скажи, – заключил Митя. – Как там мальчик поживает?
Когда он спрашивал о мальчике, голос у него был спокойный. Сначала Лера даже обижалась на это спокойствие. Все-таки первый его ребенок, а ему уже тридцать пять, мог бы и повзволнованнее быть! А потом ей пришлось устыдиться своей обиды…
Лера проснулась ночью, непонятно почему. Была уже даже не ночь, а начало рассвета; в окне стояла ранняя летняя синева. Она почувствовала, что Митя не спит, хотя он лежал неподвижно. Он не шевелился, но рука его, лежащая на Лерином животе, вздрагивала – и Лера даже испугалась, почувствовав беспокойство его пальцев.
– Мить, что с тобой? – спросила она, приподнимаясь на локте. – Ты отчего такой?
Он помолчал, не глядя на нее, потом сказал извиняющимся голосом:
– Ничего, родная моя. Сон увидел тревожный, проснулся. Хотел его послушать – мальчика…
– Да он же еще не шевелится! – удивилась она. – Еще же рано, Мить, десять недель всего.
– Все равно. Я послушаю, хорошо?
И она замолчала, легла, почему-то сдерживая дыхание. Что-то серьезное, неназываемое было в его голосе, а еще больше – в чутком трепете его пальцев…
Байкал, Карелия, дача – все это было хорошо, но тянущее ощущение внизу живота не проходило, и для начала Лера отправилась к Вере Кирилловне.
– Давай-ка, Лерочка, в больнице лучше полежим, – сказала она, моя руки после осмотра.
– В больнице? – Лера испуганно посмотрела на докторшу, но та всегда была невозмутима,
