всегда относившаяся настороженно к первой статс-даме, считая её за наушницу, проводницу в жизнь желаний мамаши короля, увидев в этом жесте статс-дамы, выражение её верноподданнических чувств, которых ей уже давно никто не выказывал, слегка оттаяла и погладив статс-даму по голове, простив её, сказала:
– Ну, полно-те убиваться. Извольте, подняться на ноги.
В свою очередь первая статс-дама, не собираясь разубеждать королеву, поднимается на ноги и смиренно ждет её указаний, которые не заставляют себя ждать, и королева оглашает своё желание, сообщить королеве-матери, что она уже идёт. После чего, первая статс-дама, под волнующимся взглядом убежденной в её верности королевы, прихрамывая на свою без каблучную туфельку (– Вон какая верность, ради меня, не пожалела подвернуть ногу, – на глаза королевы наворачиваются слезы), направилась вон из покоев королевы, где у выхода из опочивальни королевы, в ожидании её, уже стояли другие наушницы, совсем не первые, но жаждущие ими стать, другие статс-дамы.
– А они пожалуй, всё слышали и непременно всё передадут матери короля. – из под сладких улыбок не первых статс-дам, выглядывают острые зубки достоверности этих убеждений первой статс-дамы, чья верность матери короля вдруг поколебалась и теперь поглядывала в сторону действующей королевы.
– Надо торопиться. – решив за себя и не много за королеву, первая статс-дама быстрым шагом направилась в королевские апартаменты, служащие для обеденных церемоний, где как она и ожидала, с перекошенным в гневе лицом, не стоя на месте, накаляла атмосферу мать короля.
– Ничего, теплее будет. – сделав книксен, первая статс-дама в глубине своих мыслей, уже пошла дальше и принялась вольнодумствовать. – Её величество, приказали доложить, что они скоро будут. – из глубины своего присеста, доложила первая статс-дама.
– Да как она смеет. – её больше вскипела мать короля, ища глазами, чем бы можно запулить в первую статс-даму.
– Что я смею? – неожиданное появление королевы и её несвоевременный для матери короля и очень своевременный для головы статс-дамы, прозвучавший вопрос, позволивший отбросить все предположения о плохом слухе королевы, заставил мать короля непроизвольно дернуться от неожиданности и забыв всякие приличия, не проявив почтительность, не улыбнуться в ответ королеве.
– Так что же вы, молчите? Или у вас, от королевы есть тайны? – королева каждым своим замечательным словом, выбивает крепость опоры из под ног матери короля. Которая спустя тяжкий вздох, всё-таки пришла в себя и уклончиво, уже в своем книксене, ответила ей:
– По моему ничтожному мнению, королева имеет полное право, всё сметь. Ну а если вам послышалось в моих словах обратное, то я позволю себе дополнить мою недосказанность. Я имела в виду лишь то, что королева лишь в одном случае не имеет право сметь, а именно сметь, не сметь.
– Что ж,
