в городе семей вдруг стал владельцем придорожного кинотеатра?
Насколько она помнила, в семье Боннер было трое братьев, но на ее памяти в Солвейшн жил только самый младший из них, преподобный Этан Боннер. Кэл, старший из братьев, был профессиональным футболистом. Рэчел знала, что он частенько приезжал в Солвейшн, но она его ни разу не видела, хотя и знала, как он выглядит, благодаря фотографиям в газетах. Их отец, доктор Джим Боннер, был самым уважаемым в округе врачом, а их мать, Линн, была заметной фигурой в местном общественном движении. Рэчел крепче сжала плечо Эдварда. Она снова вернулась в стан своих врагов…
– …а потом пришли счет мне, – продолжал тем временем говорить Гейб Боннер. – Да, и еще, Дили, отвези эту женщину и ее сына к Этану и попроси его устроить их на ночлег.
Перебросившись с неизвестным ей Дили еще несколькими фразами, он повесил трубку и снова повернулся к Рэчел:
– Подождите где-нибудь около своей машины. Дили пришлет к вам кого-нибудь, как только вернется его грузовик.
С этими словами владелец кинотеатра подошел к двери и взялся одной рукой за ручку, всем своим видом давая понять, что сделал все, что мог, а остальное его не касается. Рэчел все в нем было ненавистно: его отчужденность, его равнодушие, а больше всего – его мужское тело, которое давало ему силы для выживания, те самые силы, которых была лишена она сама.
Резким движением она схватила со стойки сандвич и пакет с чипсами и решительно взяла Эдварда за руку.
– Спасибо за ленч, Боннер, – процедила она и прошла мимо мужчины, не удостоив его взглядом.
Она так быстро шла к шоссе по посыпанной гравием тропинке, что Эдвард вынужден был бежать трусцой, чтобы не отстать. Взяв сына за руку, Рэчел перешла дорогу и снова уселась на землю под конским каштаном, борясь с отчаянием: она все еще не собиралась сдаваться.
Не успели они расположиться в тени, как черный пыльный пикап, за рулем которого сидел Габриэль Боннер, вырулил на шоссе и исчез вдали. Развернув сандвич, Рэчел осмотрела его. Он был с грудкой индейки и швейцарским сыром и обильно смазан горчицей. Рэчел, зная, что Эдвард ее терпеть не может, удалила, насколько это было возможно, жгучую кашицу, после чего протянула сандвич сыну. Поколебавшись лишь самую малость, мальчик принялся за еду.
Еще до того как Эдвард успел покончить с сандвичем, появился грузовик-буксировщик, из его кабины вылез коренастый подросток. Оставив Эдварда под деревом, Рэчел перешла дорогу, помахав парню рукой в знак приветствия.
– Знаете, – сказала она, подходя, – тут выяснилось, что меня не надо никуда тащить. Мне нужно только, чтобы вы меня немного подтолкнули. Гейб хочет, чтобы я поставила машину вон там, за теми деревьями.
С этими словами Рэчел указала на небольшую рощицу неподалеку от того места, где сидел Эдвард. Ее слова, судя по всему, вызвали у подростка какие-то смутные сомнения, однако он явно не отличался сообразительностью, и ей не составило труда уговорить его помочь. Когда он уехал, «шевроле-импала» был спрятан
