ухмыльнулся Хрунцалов. – Хорош! – Он вырвал бутылку изо рта Юрчика. – Для таких, как ты, сгодится пойло попроще. Подглядывать, значит, любишь? – Петр Васильевич изрядно перебрал и покачивался, точно матрос в штормовую погоду. – Понимаешь, идиотина, Светлана Васильевна опасается, что у тебя вши. Поэтому сейчас мы организуем тебе сауну. – Он громко икнул. – Дадим градусов этак сто пятьдесят, если выживешь, прополощем в бассейне. Лады? – Хрунцалов протянул руку.
Ответом ему стало скулящее подвывание убогого.
– Получишь по харе! – пообещал городской глава.
Спектакль затянулся, однако вслух возмущения никто не высказывал. Гости переминались с ноги на ногу, бочком отходили в сторону.
– Петр Васильевич, достаточно! – Молодая женщина встала между жертвой и мучителем. – Он и так природой обиженный.
Юрчик, почувствовав в ней защитницу, подался к говорившей. Она испуганно отшатнулась.
Сзади его придержал за плечи здоровяк.
– Отпустите бедолагу! – повторила просьбу женщина. В ее взгляде сквозила жалость, смешанная с брезгливым любопытством. – Петр Васильевич, он ведь на ногах не стоит.
Юрчик исподлобья рассматривал свою защитницу. Ему нравились мокрые волосы, прикрывавшие округлые плечи, темные, миндалевидной формы глаза, чуть вздернутый носик.
– Мариночка, да он любуется тобой! – ревниво произнес Хрунцалов. – Глазами раздевает! – Хлопнув себя ладонями по ляжкам, мэр захохотал. – Ай да сукин сын! Пенек замшелый! Страшнее атомной войны, а туда же… Тянет на баб? – Он вытер с отвисшей нижней губы слюну. – Ладно! Возьми себе что-нибудь пожрать и выпить, – милостивым жестом хозяин праздника указал на столы. – Сегодня я угощаю! – Он продолжал играть роль хлебосольного князя, щедро одаривающего последнюю голытьбу. – И не забудь поблагодарить Марину Викторовну за заступничество.
Кто-то уже совал в дрожащие руки убогого бутылку, фрукты, нарезанную тонкими ломтиками ветчину и прочую снедь.
– Бери, бери… Не бойся! – подбодрил его Хрунцалов.
– Вот это по-христиански, Петр Васильевич! – вставил какой-то угодник.
– Набрал? – поинтересовался мэр. – Не стесняйся, захвати ананас! – Хрунцалов собственноручно затолкал его покорно стоящему Юрчику за пазуху. – А теперь шуруй отсюда! Увижу, что опять подглядываешь, башку оторву! Гриша, покажи обратную дорогу гостю. – Нагнувшись к уху здоровяка, мэр прошептал: – Завтра этого ублюдка здесь быть не должно!
– Мое упущение, Петр Васильевич! Исправимся, – вполголоса ответил тот.
Оказавшись на улице, Юрчик почувствовал, как кружится у него голова. Он шел нетвердой походкой, прижимая к груди подарки. Сок из раздавленных фруктов струился у него между пальцев.
– Где шлялся? – встретил его Степаныч. – Ого, пайки надыбал! И бутылку выцыганил! – Он взял литровый сосуд с яркой этикеткой. – Ты никак у пузатого на дне рождения побывал? – Все внимание кочегара было сосредоточено на этикетке. – Сидел бы за печкой, поганец! Будут мне
