оставила ей довольно много денег, догадавшись положить их в банк одного из северных штатов. Пятнадцать тысяч долларов в трастовом фонде, которые она может получить по достижении двадцати трех лет или если выйдет замуж – в зависимости от того, что случится раньше. Вы назначаетесь распорядителем фонда и опекуном девушки.
– Опекуном? – взревел Кейн, вскакивая с кресла.
Вудуард боязливо поежился.
– Но у вашей матери просто не было выхода. Девушке едва исполнилось восемнадцать, и при таком большом наследстве у нее нет ни единого родственника.
Кейн налег грудью на сверкающую столешницу красного дерева и угрожающе прошипел:
– Я не собираюсь брать на себя ответственность за восемнадцатилетнюю девчонку или разоренную хлопковую плантацию!
– Дело ваше, – почти взвизгнул поверенный, – хотя признаю, что назначить опекуном молодой девушки человека столь… светского по меньшей мере необычно. Все же решение остается за вами. Когда отправитесь в Чарлстон взглянуть на плантацию, можете поговорить с мистером Риттером и сообщить о вашем решении.
– Никакого решения, – резко бросил Кейн. – Я не напрашивался на это наследство и не желаю ничего о нем слышать. Передайте мистеру Риттеру: пусть поищет другого простофилю.
Кейн вернулся домой в самом мрачном настроении, которое отнюдь не улучшило отсутствие Кита, не потрудившегося выйти и увести лошадей.
– Кит! Где ты шляешься? Какого черта…
Ему пришлось повысить голос, прежде чем мальчишка пулей выскочил из конюшни.
– Дьявол! Если хочешь работать на меня, должен по крайней мере появляться вовремя и когда требуется! Попробуй только еще раз заставить меня ждать!
– И вам доброго денечка, – проворчала Кит.
Проигнорировав дерзость, майор спрыгнул на землю и устремился к дому. Едва за ним закрылась дверь библиотеки, как он налил себе виски, осушил стакан одним глотком и, вынув из кармана письмо, сломал печать красного воска. В конверте оказался единственный листок бумаги, исписанный мелким, почти неразборчивым почерком.
6 марта 1865 года
Дорогой Бэрон!
Могу представить, как ты будешь удивлен, получив от меня письмо после стольких лет, тем более что писавшей его уже не будет в живых. Мрачная мысль, не правда ли? Я так и не смирилась со своей участью, однако жар не спадает и я боюсь худшего. Пока у меня остались силы, я решила заняться теми немногими обязанностями, которые еще лежат на мне.
Не ожидай раскаяния и просьб о прощении. Жизнь с твоим отцом была невыносимо скучна. Кроме того, я не гожусь на роль матери, а ты уродился крайне назойливым и неуправляемым ребенком. Все это было так утомительно! Несмотря на это, должна признать, что с интересом просматривала газеты, в которых сообщалось о твоих военных подвигах, и с радостью узнала, что тебя считают красивым мужчиной.
Однако все это лишь предисловие и не относится к сути дела. Я была очень привязана ко второму мужу, Гаррету
