снова ухитрилась ошарашить его.
Кейн вытаращился на сидящего перед ним сорванца: донельзя истрепанная мальчишечья одежда, серые от грязи лицо и шея, короткие черные, слипшиеся от грязи волосы. Он всегда считал, что в восемнадцать лет девушки уже становятся взрослыми, носят платья и регулярно принимают ванну. Но это чучело так же сложно принять за девушку, как его самого!
– Простите, что испортила ваши блестящие планы относительно приюта, майор.
Она еще имеет наглость злорадствовать! Нет, неплохо, что он задал ей трепку!
– Послушай, Кит… или имя тоже фальшивое?
– Нет, настоящее. По крайней мере почти все так меня зовут.
Ее веселость вдруг испарилась, и он ощутил знакомое покалывание в позвоночнике, точно такое же, как всегда перед боем. Странно. Это ощущение ни с чем не спутаешь.
Девушка упрямо выдвинула вперед подбородок.
– А вот фамилия моя – не Финни, – добавила она. – Уэстон. Катарина Луиза Уэстон.
Это оказалось последним сюрпризом. Не успел Кейн опомниться, как она вскочила и в лицо ему уставился черный зрачок револьверного дула.
– Иисусе… – пробормотал он.
Не отрывая от него глаз, девушка обошла вокруг стола. Рука, державшая оружие, не дрожала. Наконец части головоломки сошлись, и все встало на свои места.
– Мне почему-то не кажется, что вы так уж осторожны в выборе оппонента, когда в голову приходит кого-то обругать, – заметила она.
Он шагнул к ней и немедленно пожалел о своей опрометчивости: пуля прожужжала рядом с головой, едва не задев висок.
Кит никогда не стреляла в помещении, и теперь в ушах звенело. Колени неприятно тряслись, так что пришлось сильнее сжать пальцы.
– Не двигайся, пока не разрешу, янки, – велела она с деланной бравадой. – В следующий раз лишишься уха.
– Может, объяснишь, в чем дело?
– По-моему, все вполне очевидно.
– Сделай одолжение!
До чего же ей ненавистны эти едва уловимые издевательские нотки в его голосе!
– Речь идет о «Райзен глори», ты, подлый сукин сын! Плантация моя! У тебя нет на нее прав.
– А закон говорит обратное.
– Плевать мне на закон, а заодно на все суды и завещания! По совести «Райзен глори» моя, и никакому янки ее не отнять!
– Будь это так, твой отец оставил бы плантацию тебе, а не Розмари.
– Эта женщина не только превратила его в глухого и слепого, но и отняла разум.
– Неужели?
Ее трясло под оценивающим холодным взглядом его глаз. Хотелось так же больно ранить его, как ранили когда-то ее.
– Говоря по правде, мне стоит поблагодарить ее, – прошипела Кит. – Не тащи она в постель каждого встречного, хоть южанина, хоть янки, дом и урожай наверняка бы сожгли. Всем известно, что ваша мать не скупилась на милости и охотно дарила благосклонность всякому, кто носит штаны.
– Она была потаскухой, – бесстрастно подтвердил Кейн.
– И
