со словами: «Дайте прикоснуться к Вам. Вы идёте к Гробу Господню». К Одессе её сумка была неподъёмной – полной записок. И с каждой новой встречей, с каждым шагом приближавшим её к Гробу Господню, в душе комсомолки-атеистки что-то менялось. Когда она, уставшая, измученная трудной дорогой, ехала на такси из Яффы в Иерусалим, то вдруг поняла, что не может «въехать» в Святой город, она всем обещала, что повторит путь русских паломников. Девушка остановила такси и пошла пешком, ночью, блуждая среди тернистых кустов пустыни, с трудом нашла православный монастырь, где её ждали. Она долго плакала на плече у монахини, открывшей ей ворота обители. Дни в Иерусалиме журналистка уже провела как настоящая православная христианка – в молитве. Вернувшись в Москву, она сдала комсомольский билет, уволилась из газеты, и свою жизнь посвятила вере – стала прекрасным православным публицистом, писателем, редактором.
В наши дни на Святую землю попасть просто: пять часов и самолёт перенесёт вас в Израиль. Нельзя сказать, что перелёт – совсем уж приятное путешествие, особенно, если выпадает он на ночь. А нам достались билеты именно на ночной рейс.
Лететь в самолёте ночью неприятно, не очень-то спится, быстро устаёт спина, и даже долгожданный полётный паёк с горячим мясом или рыбой ешь без аппетита. А уж хлопоты по прилёту – получение визы, затем багажа – изматывают окончательно.
К моменту, когда мы (я с мужем и дочерью) вышли на площадь перед главным аэропортом Израиля, расположенным где-то между Тель-Авивом и Иерусалимом, силы нас совсем покинули. К тому же даже после зимней Москвы в этой южной стране оказалось довольно холодно, шёл дождь, казалось, ещё чуть-чуть – и его сменит снег.
Какое-то время ушло на поиск маршрутки до Иерусалима, причём, определённого номера – едущей в нужный нам район. Альтернативы не было, так как таксисты называли за свои услуги какие-то несусветно высокие цены. Ранним утром водитель маршрутки долго собирал пассажиров, наотрез отказавшись ехать, если хотя бы одно место останется пустым. Почти сразу, выехав из аэропорта, маршрутка свернула с магистрали на грязную полуразвалившуюся дорогу и долго кружила между недостроенными или, может быть, наоборот развалившимися посёлками, по виду совсем нежилыми, на их улицах не было видно людей или бездомных животных, как бывает у нас – кошек или собак. Деревья и трава не росли вокруг одинаковых песчаного цвета строений, на фасадах которых редко встречались не только окна, но почему-то даже двери, наверное, они находились где-то в переулках. Наконец, один из пассажиров, сидевший в конце салона араб, что-то скомандовал водителю на незнакомом нам языке, и, выскочив из маршрутки, растворился где-то за ближайшим домом. Маршрутка снова долго кружила по плохим дорогам, а когда, наконец, выехала на настоящую широкую трассу, мне почудилось, что все находящиеся в ней люди выдохнули с облегчением.
Маленький
