Там она говорила о том, что им, молодым закройщицам и швеям-мотористкам необходимо постоянно совершенствовать свои знания и умения. Нельзя стоять на месте и успокаиваться на достигнутом.
«Есть же в нашем цеху настоящие мастера, Тамара Анатольевна Кузьмина, Ольга Захаровна Першина, Алефтина Петровна Ивакина. Давайте равняться на них! Стопроцентное качество при ежемесесячном перевыполнении плана свидетельствует о высоком мастерстве этих замечательных работниц. А мы, молодые и только что оперившиеся, порой общего языка с ними найти не можем! Да нам учиться у них и учиться! Помогите нам советом и делом, уважаемые старшие подруги. Давайте работать сплоченным, дружным коллективом!»
Так от души написала в своей статье Лида, и Тамара с Алефтиной оттаяли.
– Ладно, Щепкина. Бог с тобой, активничай, раз уж горит у тебя в попе береста, что с тобой поделаешь. А мы решили, давай наставничество организуем, каждая из нас возьмет себе по три самых молодых и неопытных. Ты к кому пойдешь?
– Вот же змеи, и тут ужалили, мол ты, Лидка, одна из неопытных, – шепнула Лиде Оксана Снежко, но та только отмахнулась.
– Да ладно тебе, Оксана, а что, не так что ли? Конечно я неопытная. Но знаешь, лучше плохой мир, чем хорошая война. Я за сотрудничество.
И пошла к Алефтине. Нравилась ей чем-то эта гордячка, высокая, статная, только больно уж молчаливая. Часами от нее слова не услышишь.
Так сумела Лида завоевать прочное место и авторитет на работе. С ней считались, ее уважали, и думала она, что нашла свое место в жизни раз и навсегда.
Ее личная жизнь, то есть жизнь вне работы, тоже была довольно благополучной. Через десять дней, как и обещал, вернулся Григорий, и они встретились вновь. Лида ждала этой встречи с нетерпением. Во-первых, к моменту его приезда у нее на работе как раз происходили очень важные перемены, было о чем рассказать, а во-вторых, Лида просто хотела опять быть рядом с ним. В нем она чувствовала какую-то силу, защиту, опору. Лида еще не понимала, что за чувства ею овладели. С ее точки зрения это не была влюбленность. В глубине души Лида считала, что влюблена она все же в Аркадия, хотя даже самой себе боялась в этом признаться. Она помнила, как терялась и робела в его присутствии, помнила, как нравилось ей его лицо, руки, фигура. И еще она помнила их мимолетную близость, которую сначала приняла за оскорбление, а потом и сама не заметила, как стала жаждать вновь.
«Если бы он снова решил сделать то же самое, как бы я себя повела?» – думала Лида порой, и ей казалось уже, что она знала ответ. – «Я обняла бы его за шею, прижалась бы к нему всем телом и сазала бы: я твоя…»
Потом Лида конечно же ругала себя за эти мысли. Ей было стыдно за свою слабость и испорченность. Но проходило время, и она вновь и вновь представляла себя в его объятиях и ощущала всепоглощающее чувство мало понятного ей, трепещущего где-то глубоко внутри
