– обогащаться нашим торгом. Так, европейские летописи говорят, что бременцы в половине XII века открыли путь в Западную Двину. В XIII веке венецианцы, а за ними генуэзцы открывают устье Дона и другие углы наших южных берегов. В половине XVI века англичане открывают путь в Северную Двину. Недавно и шведы открыли путь в сибирские реки.
Конечно, это вовсе не значило, что каждый раз европейцы открывали Америку. Это значило только, что их монопольные компании открывали лично для себя новые монопольные торги с нашею страной, ибо, по старинным торговым обычаям, каждый вновь открытый торговый путь или торговый угол составлял собственность открывателя. Так точно промысловые и торговые пути наших древних городов, а впоследствии княжеств тоже всегда составляли их земскую собственность.
Но это самое открывательство вообще обнаруживает, что Русская страна, особенно на Ильменском севере, никогда не нуждалась, или не была способна, или те же европейцы ей препятствовали разводить с Европой самостоятельные торги. Нам кажется, что последнее обстоятельство было главнейшей причиной нашей неподвижности в сношениях с Европой, по крайней мере со времени устройства Ганзейского союза. До того времени сами новгородцы хаживали по всему Балтийскому поморью, и между прочим в Данию. Но до того времени на Балтийском море господствовали варяги-славяне, родные люди этим новгородцам.
Итак, не нужды Русской страны, а нужды Балтийского моря должны были возродить на нашем Севере не только Новгород, но и все другие города, стоявшие на торговых перепутьях. Новгород вырос как колония всего Балтийского поторжья, которое главным образом сосредоточивалось на южных берегах моря, особенно в юго-западном его углу, где и впоследствии процветали Любек и Гамбург. Новгород не мог быть колонией шведов, норвежцев, англичан, датчан; их торги, взятые в совокупности, никак не равнялись торгу из немецких земель, т. е. с самого материка Средней Европы, обширные и разнообразные потребности которого постоянно создавали и развивали балтийский торг, открывали себе новые пути, учреждали свои колонии и на нашем далеком севере. Такой колонией, и самой сильной, возродился и наш Новгород.
До Ганзейского союза, когда южнобалтийский, или в собственном смысле европейский, торг находился по преимуществу в руках балтийских славян, то и наш Новгород естественно был их же колонией, как и после он стал главной конторой немецкой Ганзы, принявшей его по наследству от славян.
Как Петербург вырос на своем месте из внутренних потребностей Русской страны, так в свое время и Новгород вырос из торговых потребностей всего Балтийского моря, всей Балтийской страны. По этой причине он и в Ганзе остался главным средоточием восточнобалтийского торга. Он упал тогда, когда совсем изменились пути и ходы европейской торговли.
Таково было происхождение Новгорода. Мы также знаем, что первыми открывателями и заселителями нашего финского севера были люди, называемые словенами, так должно
