style="font-size:15px;"> Она сделала мечтательные глаза и, вздохнув, прошептала:
– К своему торопишься? Опять концерт? Или очередной «суд над имажинистами»?
– Угадала, – загадочно улыбнулась я, схватила тонкое пальто и собралась к выходу.
– Стой! – окликнула меня спасительница. – А пакет?! Ты же весь день собирала, неужели забыла?
Я взяла довольно объемный бумажный пакет. Заглянула – газеты, прятать не надо. «Последние новости», «День» и еще какой-то «Руль». Точно, Галина собирала статьи про Есенина по его же просьбе. Вот ведь какие мы нарциссы, великие поэты прошлого…
Конечно, в здании управления Чрезвычайной Комиссии можно было бы и задержаться – отсканировать документы или показать сильных мира сего в рабочей обстановке, но задание у меня иное. Сделав каменное лицо, я спустилась вниз по широкой лестнице. Люди, попадавшиеся на пути, оказывались в основном мужчинами и в основном в форме. И при оружии. Жутковатое место! Говорят здесь, на Лубянке, в подвалах, именно в эти годы были самые настоящие пыточные! Но именно этот факт я подтверждать не намерена, у меня более мирные и культурные цели…
У выхода стоял совсем еще молоденький парнишка в длинной шинели и шапке, похожей на буденовку со звездой в полголовы. Он придерживал поставленное прикладом на пол ружье. Нет, не ружье, а винтовку с длиннющим штыком. Жуть. Пацан глянул на меня, подмигнул и подкрутил жиденький ус. Я сделала лицо кирпичом и прошествовала мимо: будет еще серьезный секретарь ВЧК обращать внимание на какого-то секьюрити!
На улице было довольно тепло для середины декабря. Шел небольшой снежок, куда-то торопились толпы. Что поделаешь, Москва есть Москва. Тут всегда многолюдно, особенно в центре.
Прямо на тротуаре были припаркованы два ретро-автомобиля и лошадь, запряженная в сани. Я со страхом погладила пегую шею с жидкой гривой, животное мотнуло головой и переступило с ноги на ногу. Чудо какое, живая лошадь! Ой, нет, живой конь.
– Садитесь, барышня, довезем с ветерком! – воскликнул бородатый таксист, наряженный в женскую дубленку, валенки и меховую ушанку. Прямо поверх шубы завязан бабий шерстяной платок крест-накрест. Клевый прикид! Ему бы на подиум с таким стайлингом!
– Мне, пожалуйста, в «Стойло Пегаса», на Тверскую, тридцать семь.
И мы покатили! Боже, как здорово! Ветер в лицо, пробок нет, воздух свежий, совсем не московский!
Объехали по кругу фонтан, которого в нашем времени уже не будет, промчались по Театральной – Большой сверкал огнями, а на самой площади было расставлено несколько железных бочек, в которых горел огонь. Множество солдат грелось вокруг них, смеясь и переругиваясь. Да, это же тысяча девятьсот двадцатый год, еще только-только отгремела гражданская, а на востоке все еще ведутся боевые действия… Поэтому повсюду военные.
Мы выехали на широкую Тверскую, пропустив колонну маршировавших солдат, хмуро певших:
– … Красная Армия всех сильней!..
