уже случалось, и фирма несла огромные убытки из-за наших хитроумных воришек.
Ямамото увидел обычную московскую трехкомнатную квартиру на последнем этаже блочной башни в «спально-промышленном» районе Москвы: гостиная с недорогой немецкой мебелью и непременным ковром над диваном, маленькая комната сына с книжными полками, «заслуженным» огромным письменным столом (на нем в муках родились два вузовских диплома – мамы и сына и одна кандидатская – папы). Там стоял и не менее почетный диван – его нынешний хозяин на нем же и был зачат четверть века назад, правда, в другой квартире. В спальне мебель была новее – куплена всего лет десять назад после полугодового стояния в очереди, когда приходилось каждую неделю отмечаться в списках. В те времена записывались на все – на мебель, на собрания сочинений, на ковры, на обои и на прочие признаки семейного достатка. Кухня довольствовалась старым польским гарнитуром (очередь – два года!) – одним из первых приобретений хозяев в их совместной жизни.
Ямамото явно был разочарован: башкирский холодильник «Юрюзань» конца 60-х (работает до сих пор), маленький музыкальный центр, купленный сыну на восемнадцатилетие. Ко времени его приобретения страховых взносов, которые Вера выплачивала полтора десятка лет, хватило только на это «чудо техники», которое теперь пылится на даче. Стиральной машины, микроволновки, современной аудиотехники или еще каких-то нужных, по мнению японца, вещей не было и в помине. Указав на гордость семьи – почтенную «Радугу» за 560 рублей (тех еще, советских), Ямамото спросил:
– А это у вас что?
– Аквариум особой конструкции, – отшутился сын.
Японец недоверчиво покачал головой, но больше уже не рыскал глазами по квартире в поисках компромата. Он с удовольствием сосредоточился на угощении. «Эти чертовы русские умудряются так принимать гостей, что можно лопнуть, и это притом, что в магазинах у них – шаром покати…», – говорили его глаза. Разомлевший от еды и пития Ямамото заулыбался и почувствовал себя свободнее настолько, что даже попытался подпевать смешному музыкальному центру, суча ножками под столом в такт мелодии.
Внезапно оттуда донеслось отчаянное мяуканье. Японец обмер от страха: Лизу-то он не заметил при инспектировании квартиры и теперь не мог понять, что произошло. Бедная кошка, пострадавшая от приплясываний японца, выбралась из-под стола и метнула на Ямамото мстительный взгляд. Все посмеялись, и праздник продолжался. Японец оказался парнем с юмором.
Однако домой гостю пришлось возвращаться в новых французских туфлях сына, добытых Верой с превеликим трудом, которые были на четыре размера больше его собственных. А чудо японской обувной промышленности пришлось выкинуть на помойку – Лиза обид не прощала. Несмотря на такой конфуз, сыну вскоре предложили более высокую должность с обучением в Японии, но он, к удивлению многих, отказался, предпочтя студенческую жизнь в Шотландском университете.
В конце августа 1995-го предстоял отъезд сына на учебу в Великобританию. Почти
