обязательно придут, я уверен, что придут. Только не беспокойтесь, пожалуйста.
– Ничего, ничего, – торопится успокоить его Мышка. – Признаться, я и не ждала сегодня.
– Нет, как же! Вы приехали, а писем нет. Что же это такое! Как можно… Ведь это для вас напрасное беспокойство.
Бедный Почтовый Голубь снова и снова перебрасывает все письма и в отчаянии разводит руками.
– Да пустяки, – уверяет его Мышка. – Я и не ждала, я просто так приехала.
Прощаясь, Жиронкин широко распахивает перед Мышкой обе половинки двери. Из-за доброты и сочувствия к юноше Мышка ласково улыбается ему, протягивает руку. Вспыхнув от счастья, он осторожно, как хрупкую вещь, держит на ладони ее пальчики, не смея пожать их.
– Вы приедете завтра? – с замирающим сердцем спрашивает он.
– Не знаю. Может быть, сестра… – говорит готовая провалиться сквозь землю Мышка.
Дома она машет руками и смеется:
– Ни за что больше не поеду! Мы стоим на этой почте, как два дурака, друг против друга и краснеем. Нет, ты только представь себе эту картину! Причем от смущения или еще какого-то идиотского чувства я веду себя так, что этот бедняжка вполне может предположить, что я влюблена в него!
– Да нет, он смотрит на тебя как на божество! – хохоча до слез, уверяла сестру Динка.
У Миши Жиронкина трудная жизнь. Отец его умер, когда мальчику было два года. Мать, громоздкая провинциальная дама, страстная почитательница царской фамилии, вышла замуж за начальника почты, кругленького, безликого мужичонку с увядшим бабьим лицом. Оба они, и мать и отчим, держат Мишу в ежовых рукавицах. Когда мать, шурша накрахмаленными юбками, входит в комнату, сын низко склоняется над столом, не смея поднять на нее глаза.
– Мишель! – медленно растягивая слова, говорит мать. – Я оставила тебе в кухне обед, можешь уйти на десять минут, я тебя заменю. – Она величественно усаживается за перегородкой и, опершись локтями на стол, разглядывает свои пухлые руки в кольцах. – Иди же, что ты стоишь?
– А вы уже обедали, мамаша? – робко спрашивает сын. – И папаша тоже?
– Конечно. Мы всегда в свое время обедаем. Ступай. И не забудь перекрестить лоб!
– Как можно-с! – бормочет Миша, пятясь спиной к двери.
– Обожди, – останавливая его движением руки, говорит мамаша. – Подай мне сюда стакан чаю!
– Сию секунду!
Миша мгновенно исчезает. Через минуту он приносит матери стакан чаю и тонкий ломтик лимона.
– Пожалуйте-с.
Мать благосклонно треплет его по щеке.
– Ну иди! И не вздумай греметь посудой, папаша спят!
…Однажды, приехав не вовремя, Динка присела на скамейку в палисаднике. Почта была еще закрыта, но за стеклянными половинками дверей раздавалось могучее контральто госпожи Жиронкиной:
– Ты зарабатываешь себе только на кусок черного хлеба, тебя кормит отчим.
