style="font-size:15px;"> Федорка, всхлипнув, припадает к Динкиным коленям.
– Мать за косы оттягалы…
– Что это с ней? С ума сошла! – хмурится Динка.
– Мабуть что так… Зовсим с глузду з'ихалы.
Федорка поднимает лицо с красными полосками слез, из-под платка свисают ей на грудь толстые встрепанные косы.
– У меня такое горе, Динка. Ты ж ничего не знаешь. А тут присватался ко мне один старый дурень, сам вдовый. Троих детей ему жинка оставила. А зато богатый, мельницу держит. Ну, матка моя як с ума сошла, – наполовину по-русски, наполовину по-украински жалуется Федорка.
– Вот же дурни! – удивляется Динка. – Ну, це дило треба добре разжувать. – Она тоже говорит наполовину по-украински, наполовину по-русски, они всегда так говорят с Федоркой.
Но сейчас Динке некогда, а сватовство – дело затяжное. Хотелось бы Динке укорить подругу за то, что она скрыла от нее убийство Якова, но говорить об этом тяжело и тоже не к месту, у Федорки свое горе.
– Ты вот что, Федорка: приходи сегодня ко мне. Мышка уедет, и мы обо всем поговорим. Ладно? И не плачь! Ничего этого не будет! Мы того дурня так отпугнем, что он и дорогу к твоей хате забудет!.. Придешь?
– Приду, – кивает головой Федорка.
– А сейчас я спешу, у меня письмо для Мышки. Вот, от Васи! – Динка вытягивает из кармана солдатский конвертик.
– Живой! – радуется Федорка, смаргивая слезы. – Ну, езжай, езжай… Я пид вечер приду!
– Обязательно приходи! – трогая лошадь, наказывает Динка.
Федорка молча кивает ей вслед.
Через экономию нельзя мчаться галопом: здесь на каждом шагу люди, уцепившись за подолы матерей, семенят ребятишки. Около коровника бабы гремят подойниками, рабочие выгребают навоз, а немного подальше, на самой дороге, стоит пан Песковский и рядом с ним приказчик Павло…
«Тьфу, нарвалась-таки! – думает Динка, ощущая противную неловкость от этой встречи и натягивая широкую юбку на голые коленки. – А что мне до него? Поздороваюсь и проеду!» – храбрится она.
Бывало, в первые годы жизни на хуторе, когда еще маленькой девчонкой она с Федоркой бегала по лесу, Федорка вдруг испуганно шарахалась в кусты, предупреждая:
«Пан! Пан едет!»
На дороге показывалась линейка, запряженная серой тонконогой лошадью. Динка не бежала, а с любопытством смотрела на лошадь, на черную, блестящую линейку и на самого пана в синем жупане и вышитой сорочке. Мельком взглянув на девочку, пан Песковский вежливо приподнимал шляпу, босоногая Динка тут же, на краю дороги, делала быстрый реверанс. Потом они с мамой приходили к пану покупать одноглазую Приму. Пан был очень любезен, за Приму взял совсем маленькую плату и улыбался, когда Динка, буйно радуясь купленной лошади, сказала:
«Теперь она наша на всю жизнь!»
Встречала Динка пана и позднее, бешеным галопом пролетая по лесу. В этих случаях он поспешно сворачивал в сторону, не успевая даже поздороваться. Изредка, встречаясь с Мариной, он по-соседски
