в бой Рубик не рискнул, субординацию понимал: Трофим – не кошка, можно огрести по полной программе, а если еще и Василий с Мартином на подмогу явятся… Да, драться не стал, но от собственной подлой натуры куда денешься? Прыгнул, выхватил фату – и деру. Трофим рванул за ним, догнал, сцепились. Беспризорная фата немножко поскучала рядом, а потом раз – и взлетела. И не куда-нибудь, на самую крышу, полетала, выбирая, куда приткнуться. И пристроилась на самую красивую голову – к Афродите. Афродита обрадовалась нечаянному подарку, за пальцы зацепила, чтоб ветер не отнял.
Через пару часов вокруг Эрмитажа образовалась толпа, на набережной даже движение встало: «Чудо! Чудо! Смотрите! Афродита в фате! Это знак!»
К чему этот знак, что несет, никто почему-то даже предположить не попытался. Просто радовались. Любовались. Пока полиция не разогнала.
Директор целое расследование учинил: как фата на скульптуре оказалась? Неужели снова руферы? Охране влетело, крышу несколько часов на предмет повреждений обследовали.
А к вечеру в «Инстаграме» появились свадебные фотки. И на них – Трофим в той самой фате. Во-первых, стыдно: все-таки кот, не кошка. Во-вторых, свадьба с мужчиной, еще более неприятное событие – несмотря на давнее членосечение, Трофим считал себя натуралом. В-третьих, фотографии увидела котофанка Галя и все поняла. Вытащила Трофима за шкирку из подвала, заперла у себя: никаких фотосессий целую неделю. Наказан.
Потому Трофим о домашнем задании и не знал. Зато Снотра хорошо знала историю про фату и не удержалась:
– Даже некоторым молодоженам не помешает небольшая толика знаний, чтобы было что детям передать.
Ляпнула, конечно, про детей – не подумав. Трофим же был уязвлен в самое нутро…
Кошки завертели головами: о каких молодоженах речь? У кого это тут могут быть дети? Трофим оскорбление стерпел, сделал вид, что тоже не понял. Хорошо, шерсть пока не подводит, густющая, не то все бы увидали, как в краске зашелся.
– Ну так что? – еще строже поинтересовалась Снотра.
Домашнее задание на этот раз было предельно простым: всего-то и требовалось – навестить котофанку Галю и взглянуть на картину, висевшую на стене. Матисс. «Танец». В отличие от громадной эрмитажной, эта репродукция раскрывала истинную суть картины, доступную лишь самому художнику да немногим посвященным: вместо мускулистых мальчиков на ней танцевали плотоядные коты.
– Мы ходили! – крикнули Гюльчатай и Синеглазка.
– Я уже сто раз видал, – сообщил Мартин.
– А я двести, – хвастанул Бихар.
– Врет, – радостно заложил Гоа. – Его Галя к себе не пускает.
Бихар тут же вломил доносчику лапой, тот в долгу не остался. Однако привычной драки не случилось: хвост Снотры прочертил в воздухе резкую черту, и коты мячиками разлетелись по разным сторонам прохода.
– Еще один такой случай – превращу в мышей, – пригрозила
