Алексеевна смеялась. Это хорошо, что смеется.
– Я думаю, вы не пробудете у нас долго.
– Доктор, мы с вами союзники.
– Это однозначно. Не забывайте теперь еще и таблетки принимать. Я кое-что добавила. Для улучшения микроциркуляции головного мозга и нормализации давления.
Я поставила перед ней лоточек, разделенный на три части для удобства приема: утро, день и вечер. Каждый отсек был уже наполнен.
– Спасибо, микроциркуляция еще пригодится: очень хочется самой помочь внучке со школой. У нас рядом с домом прекрасная французская школа.
– Тогда налегайте на вот эти, розовые.
Мы улыбались друг другу. Все-таки круто, когда есть взаимный поток положительных эмоций, а не односторонний вампиризм.
– Я прощаюсь до завтра. На утро назначила вам УЗИ и электрокардиограмму. Не проспите.
– До свидания, Елена Андреевна.
Я вышла и направилась по притихшему перед обедом больничному коридору в ординаторскую.
И что это меня потянуло на излишние разговоры? Все-таки замечательная тетечка, настоящая питерская училка… Так, мадам Сорокина, поднапряги остатки интеллекта, пусть более удачные в браке девочки спокойно сдадут сессию. Эх, везет же людям…
В этот день все успелось – самостоятельный забор Катьки из садика, поход в продовольственный магазин – и вот она, типичная славянка около подъезда своего дома: в одной руке огромное количество пакетов, в другой – ребенок, в зубах дамская сумочка и ключи. И не важно, триколор или красный стяг развевается на макушке Кремля.
Здоровья у Вовки на третьи сутки алкоголизации явно не хватило: в коридоре мы с Катькой были встречены звуками телевизора и запахом жареной картошки. Видимо, с работы ушел раньше положенного. Домашний вечер протекал спокойно, в полном составе и без скандалов. Подступало вялое желание все-таки выяснить, где пребывал законный супруг во время моего дежурства, но охота напрягаться и вступать в дебаты так и не проснулась.
Интересно, где же твои хотя бы намеки на подозрение и ревность, Елена Андреевна?
Вовка мирно валялся перед теликом, Катюха носила ему какие-то кубики, конечности кукол, кусочки пластилина и радовалась ответному усталому интересу. Сорокин тихо раздваивался между останками Барби и спортивными новостями. Мое расслоение протекало гораздо более интенсивно: кастрюля с борщом и новая брошюра «Ингибиторы ангиотензинпревращающего фермента и их применение для больных сахарным диабетом второго типа». Это было мое изобретение – делать два дела одномоментно, совмещая, таким образом, семью и работу. Одно только условие: чтобы «медицинские книжонки» не попадались Вовке на глаза. Почему я так делала, не знаю. Просто чувствовала: они его раздражают.
Какофония, доносившаяся из комнаты, являлась на текущий момент самым прекрасным неблагозвучием на земле – щебетание
