не сообщи ему заранее, что Святой умирает, – узнал своего отца. Биологического отца, вернее было бы сказать, потому что ничего, кроме одного-единственного носителя генной информации, попавшего в цель тридцать с лишним лет тому назад, Корсака с ним не связывало.
Славе не раз приходилось видеть, как угасает человеческий взгляд перед смертью. С каждой минутой приближения смерти он становится все менее и менее ярок. Глаза становятся безразличными к окружающему и уже не реагируют на раздражители, которые еще месяц назад заставили бы зажмуриться или просто моргнуть.
– Ярослав… – скорее прочел по губам Святого, чем услышал его голос, Корсак.
И что-то… шевельнулось в нем, заставив растечься внутри странному, необъяснимому теплу. По мере распространения этого загадочного тепла Слава чувствовал, как заражается еще одним, странным и совершенно уж необъяснимым чувством к этому человеку. Кажется, это была жалость…
Приблизившись, Слава положил руку на плечо одного из сидящих перед одром Святого бандита и довольно бесцеремонно отодвинул его.
– Я боялся, – тихо проговорил Святой, и было видно, с каким трудом дается ему каждое слово, – что они не успеют или ты им не дашься… – на губах его промелькнула – не может быть! – улыбка! – Значит, все-таки у них получилось…
– У них получилось только потому, что наверху были моя жена и сын.
– С ними все будет в порядке, – поспешил пообещать, опережая очередной приступ боли, пан Тадеуш. – Не волнуйся, сынок…
– Он завалил Крола, – сообщил тот, кто под напором сильной Славиной руки вынужден был встать.
Информация шла по этому дому быстрее людей. Корсак всего на минуту задержался по воле ведущего у одной из дверей, и этой минуты хватило, чтобы о подробностях захвата узнали все, кому такая информация интересна.
– Крол уже давно напрашивался, – поморщился то ли от боли, то ли от гнева Святой и сделал знак, чтобы ему приподняли подушку.
– У Самосада губа разорвана, – добавил тот, что привел Корсака.
– Помнишь, в прошлом году я ему обещал пасть порвать? – терпеливо ожидая, как лекарство перейдет из шприца в вену, напомнил пан Тадеуш забывчивому подручному. – Как удивительно получилось… У меня руки не дошли, сын добрался… Сейчас пошли все вон. Остались Червонец и Крюк, – приказал Святой, не отрывая взгляда от Корсака. Он смотрел на него так, как смотрят в последний раз на человека, расставание с которым невыносимо.
Слава огляделся. В комнате, из которой вышел даже врач, помимо него задержались двое – тот, что сидел на стуле, и тот, что привел его к умирающему вору. Осталось малое – понять, кто из них Червонец. Бандит назвал это имя первым, и нет сомнений в том, что именно Червонец играет главенствующую роль в банде после Святого. Нетрудно догадаться, кого объявят королем после смерти короля.
– Я хочу уйти, вернув всем долги, – проговорил наконец Святой, мучаясь от необходимости двигать
