то сто человек могут обеспечить себя и своих потомков до седьмого колена. Настают тяжелые времена… Сейчас в стране начнется самое страшное – тусовка по военным заслугам… У тебя есть чем гордиться, Червонец? Ну, медаль там какая, за отвагу, скажем? Нет? А мужик вроде крепкий, потолок подпираешь… Почему же не воевал?.. Не о себе думаю, о людях, кои мне поверили… А потому сдайте имущество, что я для нас готовил, и разлетайтесь в разные стороны, аки голуби… Такое мое завещание будет… Стар я, на пороге стою, да голова у меня еще ясная, а потому истину говорю – не выжить вам в наступающих временах…
– Так что же за деревня такая, папа? – вернулся к главному, пропустив проповедь умирающего вора мимо ушей, Червонец.
Вцепившись в руку преемника судорожной хваткой, Святой подтянул его к себе.
Слава понял – конец вора близок.
– Поклянись, что исполнишь волю мою!.. Поклянись, что выправишь сыну документы и поможешь уйти с деньгами!..
Глава 2
– Клянусь, Святой, клянусь, – сухо пробормотал Червонец.
Корсак покосился на Крюка, и по спине его пробежал холодок. Вот почему завещание оглашалось в присутствии этого бандита! Слава понял, что Крюк единственный из всех, кому доверяет хозяин. Он – свидетель! Для сообщения о схроне достаточно было одного Червонца, имей Святой в него веру! Но старый вор специально оставил в комнате Крюка, чтобы Червонец дал слово перед постелью умирающего хозяина в присутствии третьего.
И картина происходящего стала проявляться для Славы во всем своем мраке.
Если бы на квартиру за ним и Светой с ребенком поехал Червонец, то история закончилась бы смертью его семьи. Бандит вернулся бы к одру Святого и сообщил, что НКВД всех перестрелял. Корсак-де оказал сопротивление, и он, Червонец, опоздал. Все, что он смог сделать, – это завалить двоих-троих «красноперых». Святой уже на ладан дышит, до разборок ли ему! До установления ли истины!
Но Святой послал Крюка, и тот выполнил задание с присущей ему преданностью хозяину. Вот, значит, каковы нюансы этой бандитской философии…
Наклонившись, Червонец приблизил ухо к серым губам Святого. Выслушав что-то, он продолжал стоять в согбенной позе даже тогда, когда старый вор обессиленно откинулся на подушку.
– Святой? – с испугом заглядывая в лицо хозяина, забеспокоился преемник.
– Думал – сдох?.. Черта с два!.. – процедил с закрытыми глазами умирающий, но продолжающий изо всех сил цепляться за жизнь старый бандит. – Подойди, сынок…
На глазах ничего не понимающего Червонца Слава приблизился к постели и, вдыхая смрадный запах крови, пота и дыхания, пахнущего смертью, приложил ухо к холодным губам отца.
– Пан Стефановский…
Это были последние слова Святого.
Тело его вытянулось, рот приоткрылся, в глазах застыл смертный холод. И в мгновение ока он превратился в древнего старика – проявилась доселе незаметная седая щетина, глаза запали,
