стоявшие на краю поля. Двух-трехэтажные, но казавшиеся приземистыми из-за массивных каменных стен, вдавливающихся своей тяжестью в землю. И как правило, старые настолько, что их возраст смело можно считать не десятками лет, а столетиями. Какие-то дома были жилые: я видела припаркованные машины, белье на веревках. Но часто попадались дома полуразрушенные, заброшенные. Видимо, прежние хозяева, устав от отшельничества, подавались жить в город, оставляя свои жилища медленно умирать. И чем дальше мы удалялись от Барселоны, тем чаще встречались такие запущенные хозяйства. Внезапно мне пришло в голову, что дом Антонио может оказаться особняком, затерявшимся где-то между полями, лесами и горами. И я повернулась к мужу так резко, что он, отвлекшись от дороги, вопрошающе вскинул брови.
– Нет, нет, ничего, – замотала я головой.
К моему облегчению, мы вскоре свернули на дорогу, подъемами и впадинами напоминающую «американские горки», что вела к видневшемуся вдали пуэбло. Значит, не домик в поле, а «домик в деревне». Уже хорошо, хоть и далековато от населенной, более близкой мне, экс-жительнице мегаполиса, Барселоны.
Мы проехали почти весь поселок, в котором мне ничего не запомнилось: он закончился прежде, чем я успела что-либо рассмотреть. И, вынырнув из желоба узких улиц на резко раскрывшееся ладонью пространство, промчались через небольшую коммерческую зону с бензозаправкой и павильоном, торгующим керамикой, поле (все же поле! Не «домик в деревне») к огороженному каменным забором с вьющимся по нему плющом домине.
– Это – дом, да, – чуть ли не впервые за всю дорогу открыл рот Антонио. В его голосе послышались и плохо скрываемая гордость (а гордиться было чем: дом внушал уважение и своими размерами, и древностью стен), и беспокойство, а понравится ли мне это место.
Понравится. Я в этом не сомневалась. Оно мне уже нравилось потому, что казалось таким экзотичным.
Мы прошли небольшой двор, миновали арочную дверь и очутились в квадратной прихожей, освещенной вмонтированными в каменные стены светильниками, напоминающими старинные газовые рожки. Как я потом заметила, такие рожки освещали и коридоры, и лестницы, и гостиную. Прихожая была почти пуста, если не считать скамейки, старинного высокого комода из темного, почти черного дерева и висящего над ним зеркала в оправе в тон комоду. Две лестницы по обе стороны прихожей вели наверх, и я, с любопытством оглянувшись на одну из них, подумала, покажет ли Антонио мне дом. Он, поняв мой взгляд, засмеялся:
– Вамос![2]
За дверью передней оказалась кухня-столовая, длиной и антуражем похожая на залы таверен из исторических фильмов. Длинный деревянный стол, накрытый парадно-белой тканой скатертью, и расставленные по его периметру стулья количеством не менее двадцати. Старомодный буфет с вполне современным сервизом. Голые, как и в прихожей, стены, на коих в качестве декора развешаны старинные предметы кухонной утвари. Мне казалось,
Идем! (
