которые я когда-либо слышала.
– Да, в цыганский оркестр с этим не возьмут, – согласилась Мария, листая ноты произведения, написанного специально для неё композитором Монтеверди, с которым она была лично знакома. – Довольно трудно танцевать, подыгрывая себе на арфе.
Жанна оценивающе посмотрела на свою полупрозрачную руку.
– Дрынь-дрынь-дрынь… ум-ца-ца, – неизвестно к чему провозгласила она и вернулась к пролистыванию книги, которую снова повернула ногами вниз, а головой – вверх. – Что слышно в Совете?
– На мой взгляд, гораздо важнее: что слышно за его пределами, – возразила Мария, рассеянно перебирая струны одной рукой.
– И что?
– Я считаю, просвещённым кэлюме пора объединиться. И сделать это надо не за счёт каких-то административных мер, а с помощью идеологии. Нужна принципиально новая система взглядов, которая отличала бы нас от людей, мотивировала бы… к чему-то высшему. Пока что я вижу обратный процесс: кэлюме заимствуют всё у смертных. Нам нужен – я не знаю – какой-то символ, точка отсчёта, с которой мы могли бы начать свой, уникальный путь.
Жанна задумчиво промолчала. Она ещё не посвятила Марию в свои алхимические изыскания, но многое, подмеченное этой изящной придворной дамой, удивительным образом совпадало с её собственными целями. Общаясь с Марией, Жанна убеждалась, что красота и благородство свойственны королеве не только внешне, но и – что было редкостью среди вампиров – внутренне. Жанна украдкой бросила на собеседницу изучающий взгляд. Сейчас, при надёжном, ровном свете роскошных внутренних покоев дворца, отгороженных от тревожного мира ночи крепкими стенами и обитыми железом прочными ставнями, была особенно заметна какая-то по-домашнему нежная, лучистая красота Марии: полное, стройное тело, холёные руки с хрупкими пухлыми пальчиками и прозрачными розовыми ногтями, глубокие золотисто-карие глаза, которые вместе с мягкими бархатно-чёрными бровями составляли светлым, почти пепельным волосам оригинальный контраст – но не броский, кричащий, а тоже какой-то на удивление утончённый и гармоничный. Мария умела одеваться элегантно и со вкусом, и осыпанные жемчугом светлые шелка окутывали её фигуру, как пышные лепестки.
– Ты похожа на белую розу, – сказала Жанна.
1
Как-то незаметно Мария привлекла к работе помощников, и Жанна с лёгким недоверием обнаружила, что среди кэлюме всё-таки попадались личности, помимо фатального успеха в кругу людвы заинтересованные судьбой расы. Нет, Мария не плела паутину тщательно законспирированного заговора, всё выглядело как собирающиеся по случаю то там, то сям кружки рядовых обитателей замка, беседы о текущих делах – некоторые специалисты потом занимали созданные королевой под их же собственные инициативы посты, и Жанна видела, как естественно, словно сама собой появляется политическая структура, которой отданы все силы, всё
