на досуге, поразмыслить над этим волнительным вопросом.
Да и, наверное, супруга, случись ей делать выбор между ним, старым Демосфеном и молодым секретарем лже-Демосфеном, скорей всего, бы выбрала себе молодого.
«Убью, сволочь!». – Демосфен, аж, вскипел от этого предательства его, а его ли? Клариссы. И с яростью, одновременно посмотрел на застывшего на месте секретаря и на эту лохань с желчью, которую было бы не плохо обрушить на голову этого Фабулуса.
«Нет, лучше схватить того за горло и воткнуть его головой в лохань, чтобы он так, в глубине помоев, насладился вкусом его желчи». – Демосфен, углубившись в лохань, углубился также в свои мысли.
– А ты, Клариссу, разве не встретил? – Демосфен, немного придя в себя от этих мучительных действий, с видами утопления секретаря в лохани, своим вопросом пытается найти зацепки в этой любовной связи между секретарем и Клариссой, в которой он теперь совершенно не сомневался.
– Нет.– Удивившись этому вопросу Демосфена, секретарь, имеющий что другое сказать, начал с этого отрицания.
«Лжёт!». – Заорав про себя, затрясся от осознания своей такой проницательности Демосфен, заметивший изменение лицевых гримас на лице секретаря. Ну а эти гримасы, теперь по его умозрению, выдавали в нём не недоумение, а как раз желание скрыть от него всю правду о своих шашнях с этой паскудой Клариссой.
– Ну, тогда зачем пришёл? – следует вопрос Демосфена, который сам обалдевает от своего умения стратегически мыслить и задавать интригующие вопросы (а чего ему сюда приходить, если только не для Клариссы). Отчего он, воодушевленный сам собой, тут же решает в скором времени выдвинуть свою кандидатуру на должность стратега. На что секретарь, ещё больше удивившись такому направлению разговора, всё-таки списывает это на остаточность вчерашнего злоупотребления, и дабы больше не тратить за зря время, начинает оглушать своими новостями, этого будущего в своих мыслях стратега.
– Демосфен. – С этого именного вступления, начал свою речь секретарь, чем заставил самого Демосфена, ожидающего новых клеветнических заявлений, навострить уши и сжать кулаки. Но секретарь больше не стал утверждать того, что он Демосфен и сам того не ведая, сохранил в целости свою голову.
– Случилось страшное. – Начал секретарь, но Демосфен, почувствовав в себе, в так сказать неоспариваемым своем «я» уверенность, решил перебить секретаря, вставив слышанную им где-то рифмическое дополнение к этим словам: «Матери кровь пролил». Улыбаясь одними глазами, Демосфен не сводил своего взгляда с секретаря, который между тем, проявил дерзость и не оценив эту его шутку, не скрыл своей недовольной гримасы, ставшей невольным ответом на то, что его перебивают. После чего, видимо специально, подобрал самую душещипательную новость, и обрушил её на голову Демосфена. Таким образом, секретарь явно рассчитывал
