дозорных.
Эх, рому бы сейчас, как лекарства для души… Грамм сто хотя бы…
Однако вместо рома провидение посылает мне иной сюрприз. Отчего мои брови начинают ползти на лоб. С удивлением наблюдаю, как между кроватями бодро вышагивает православный батюшка в полном боевом облачении. Боевом – это супротив нечисти, естественно. Церковная риза, как полагается, солидный крест на груди. В руках требник, чем не борец с бесами?
Священник невозмутимо продвигается ко мне, останавливаясь напротив. Крестится на Николая Угодника. От неожиданности забываю, что, видимо, положено встать. Раз не при смерти и типа в сознании. Когда до меня доходит, быстро поднимаюсь.
Некоторое время поп критически рассматривает новоявленного прихожанина. Который с любопытством отвечает ему тем же. Седоватая борода, широкое русское лицо. Взгляд пятидесятилетнего человека, немало повидавшего на веку… Еще бы, паства у тебя не самая простая. Бабулек на броненосце нет.
– Здравствуйте! Отец Назарий! – представляется наконец тот.
«Инженер Смирнов!» – чуть было не вырывается у меня. Нет, и вправду не ожидал здесь увидеть. Знал, что плавали… ходили то есть на кораблях, но – не ожидал.
– Доброе утро… Смирнов!.. – не придумываю я ничего лучше.
Батюшка вопросительно смотрит на неправильного раба божьего.
Понимая, что раб явно делает что-то не то, мгновенно поправляюсь:
– Вячеслав. – Подумав, добавляю: – Смирнов.
Поп немного расслабляется и, садясь, указывает мне сделать то же.
Чего напрягся-то? Что я опять не так сделал? «Ах, точно… Кажется, надо благословения было попросить… Или испросить? Руку поцеловать? Не помню… Черт их зн… – здесь я прикусываю язык. – Обалдел? Нет, дорогой Слава, не он. Не то ведомство…»
– Видел, вы православной веры, раб божий Вячеслав?
Когда это ты видел? Мы встречались?
Заметив удивление, он добавляет:
– Когда вас подняли на борт, я приходил вас соборовать.
Зачем приходил?! Соборовать? Вот тебе новости… Хоть не отпевать, на том благодарствуем!..
Не зная, что ответить, нейтрально шевелю бровями: спасибо, мол, и все такое…
Видя полное непонимание мной действительности, батюшка извергает тяжелый вздох. Терпеливо поясняя: я был слишком плох и без таинства обойтись было никак нельзя. Особливо когда на мне обнаружилась православная реликвия – то бишь нательный крест.
– Исповедаться желаете? Причаститься? – спрашивает он неожиданно.
А вот здесь я не знаю, что и сказать… Вопрос застает врасплох. Конечно, не мешало бы! Зная, что предстоит, – еще как хочу… Да только если я тебе исповедаюсь, отец Назарий… Полностью… Нет, ты-то, конечно, никуда не побежишь, почти в этом уверен. Только надо оно тебе?
Сложные у меня отношения с религией. Не самые простые. Все мы считаем себя верующими до поры до времени. Ходим
