Аличе хлопнула в ладоши и сделала знак официанту принести, наконец, вина.
С бутылкой явились тарелки с зеленой от спаржи пастой и блюдо похожих на платочки равиоли с рикоттой в томате. После второго платочка Доминик поняла, что пора сдаваться – иначе не будет места на десерт. А подруга уничтожила еще и огромного лобстера по-каталански с картошкой и помидорами черри. И все сельдерейные колечки повылавливала.
Он появился уже ближе к концу панакотты. Белый костюм. Белая рубашка. Белая шляпа в руке. Белые волосы скользнули на лицо, когда он наклонил голову. А когда отбросил их, вынырнули глаза – синие-синие, как камень на левом мизинце. Морщины были, много, но лицо совсем не выглядело старым, может быть, потому, что выражение было озорным, мальчишеским.
– Добрый вечер, дамы. – Голосу можно было дать максимум сорок лет. – Синьора Вазари, годы рисуют только румянец на вашем лице. И полысеть мне на месте, если вы сменили сорт табака! О нет, все тот же Bali Shag, вкус благородных амбиций. В нашу прошлую встречу я говорил вам, инспектор, что постоянство противно природе, однако существует несколько исключений, и марка табака – одно из них.
– Уже не инспектор, – поправила Аличе, – на вольных хлебах.
– Рад. Искренне рад. Мне всегда казалось, что погоны вам жмут… Не представите ли меня вашей спутнице?
Сыщица повернула к Доминик лицо с припечатанной улыбкой.
– Доминик, познакомься, принц Рокка.
– Альфредо, – протянул руку Белый принц. Ладонь оказалась гладкой и прохладной. – Невероятно приятно. Вы, я предполагаю, приехали к нам из страны шампанского и бордо?
– Урожденная итальянка. Просто родители обожали Доминик Лаффен.
– Скажите ей, что я ее люблю! – не отводя взгляда от Доминик, продекламировал Альфредо.
– Что, уже? – закашлялась сыщица. – Поздравляю.
Доминик прыснула:
– Аль, это фильм такой, она там играет с Жераром Депардье и…
– Миу-Миу, – закончил принц с улыбкой.
Вот ведь история – он здесь пару минут, а уже кажется, есть между ними что-то общее, принадлежащее только им. Ну кто еще сейчас помнит Доминик Лаффен? Выдернув себя из зачарованного ступора, молодая женщина произнесла:
– Но в отличие от родителей, мне это имя не по душе.
– Имя значит в жизни гораздо больше, чем нам представляется, придает ей определенное направление, я бы сказал. Могу ли я узнать, чем вы… Постойте-ка… Ваше лицо мне знакомо, никак не вспомню точно, в каком контексте… Проклятая память…
Доминик улыбнулась.
– Я все равно уже не там. Работа ведь не должна быть постоянной, не так ли?
– Работа не должна быть скучной. Как и жизнь. Иначе – зачем? Но вам, милые дамы, мне кажется, скука не угрожает.
– Вам тоже, принц, хотя род вашей деятельности был
