презрительно рявкнула Надежда и вкатила меня внутрь.
Мне вдруг показалось, что она вот-вот врежется в вазу с розами у двери.
– Левее! – завопила я, и мы проскочили мимо вазы. Чудом.
Молодой человек поглядел на нас с любопытством. У него было умное, красивое лицо, и я с облегчением увидела, что глаза его улыбаются. Я показала вырезку.
– Я хотела бы посмотреть вот эти, – сказала я, подражая повелительному тону Надежды, но голос вышел старческий и нетвердый. – Четвертый размер.
Он чуть округлил глаза, но ничего не сказал. Повернулся и ушел в подсобку – там виднелись коробки, лежащие в ожидании на полках. Я закрыла глаза.
– Я знал, что у меня осталась пара.
Он осторожно вынул туфли из коробки, блестящие, словно облизанные, и красные, красные, красные.
– Можно посмотреть?
Как елочные украшения, как рубины, как небывалые плоды.
– Желаете примерить?
Он ничего не сказал про инвалидное кресло, про старые, шишковатые ступни в бежевых туфлях без шнурков. Вместо этого он встал передо мной на колени, и темные волосы упали на лицо. Он осторожно разул меня. Я знала, что он видит червяки синих вен, оплетшие щиколотки, слышит фиалковый запах талька, который Надежда втирает мне в ноги перед сном.
Он очень осторожно надел мне туфли; я почувствовала, как опасно выгнулись своды стоп, когда туфли скользнули на место.
– Позвольте, я вам покажу. – Он осторожно выпрямил мою ногу, чтобы мне было видно.
– Джинджер Роджерс, – шепнула Надежда.
Туфли, в которых можно гордо выступать, дефилировать, шагать, парить. Что угодно – только не ходить. Я долго смотрела на себя, сжимая кулаки, ощущая в сердце жаркую, яростную сладость. Интересно, что сказал бы Том, если бы видел меня сейчас. Голова у меня шла кругом.
– Сколько? – хрипло спросила я.
Молодой человек назвал цену, настолько ошеломительную, что сначала я была уверена, что ослышалась, – больше, чем стоил мой первый дом. Осознание с лязгом упало мне в душу, словно что-то уронили в колодец.
– Дороговато, к сожалению, – донесся откуда-то издали мой собственный голос.
Судя по лицу продавца, он чего-то такого и ожидал.
– Ох, Вера, – тихо сказала Надежда.
– Ничего, – сказала я, обращаясь к обоим. – Они мне на самом деле не очень подходят.
Молодой человек покачал головой.
– Не могу согласиться, мадам, – сказал он, криво улыбнувшись. – По-моему, они вам очень подошли.
Он осторожно уложил туфли – цвета валентинки, леденца, гоночной машины – обратно в коробку.
В магазине было светло, но, когда туфли исчезли, мне показалось, что свет чуть потускнел.
– Вы только на день приехали, мадам?
Я кивнула.
– Да. Мы замечательно провели время. Но нам уже пора домой.
– Очень жаль. –
