отряхивала его костюм, измявшийся и запылившийся, пока он стоял на коленях перед стулом первой скрипки, а в это время на сцену, пританцовывая, вышли Мария и Селия со следами грязных пальцев на лице и с паутиной в волосах.
Глава третья
Когда Чарльз вышел из комнаты, Найэл перестал играть.
– У меня сейчас то же странное чувство, – сказал он, – какое я нередко испытывал в детстве, но не переживал уже много лет. Будто все это уже было.
– У меня оно часто бывает, – сказала Мария. – Оно приходит неожиданно, словно призрак коснется твоей руки, и тут же уйдет, оставляя тебя совершенно больной.
– Думаю, это можно объяснить, – сказала Селия. – Подсознание работает быстрее сознания или наоборот, во всяком случае, что-нибудь в этом роде. Что не так уж и важно.
Она вынула из корзинки следующий дырявый носок и взглянула на него.
– Когда Чарльз назвал нас паразитами, он думал обо мне, – сказала она, – думал о том, что я каждые выходные приезжаю сюда и не даю ему побыть с Марией наедине. Когда он входит в классную комнату, то видит, что я играю с детьми, нарушая заведенный Полли распорядок дня, вожу их на прогулки в отведенное для сна время, рассказываю сказки, когда они должны заниматься. В прошлую субботу он застал меня на кухне, где я показывала миссис Бэнкс, как приготовить суфле, а вчера утром я была в аллее и садовыми ножницами обрезала засохшие ветки куманики. Он не может отделаться от меня, не может освободиться. Со мной так всю жизнь – я слишком привязываюсь к людям, слишком привыкаю.
Она продела нитку в иголку и начала штопать носок. Он был заношен, истерт, впитал в себя запах своего маленького владельца, и Селия подумала, сколько раз занималась она этим, но всегда для детей Марии, а не для своего собственного ребенка, и что до сих пор это не имело существенного значения, но сегодня привычный уклад изменился. Она уже никогда не сможет, как прежде, с легким сердцем приезжать в Фартингз – ведь Чарльз назвал ее паразитом.
– Это была не ты, а я, – сказала Мария. – Чарльз привязан к тебе. Он любит, когда ты здесь бываешь. Я всегда говорила вам, что он ошибся выбором.
Она снова легла на диван, но на сей раз боком, чтобы видеть огонь и горячие хлопья белого пепла от тлеющих поленьев, которые, сворачиваясь, падали сквозь решетку на кучу остывшей золы.
– Ему нельзя было жениться на мне, – сказала она. – Ему следовало жениться на той, которая любит то, что любит он: деревню, зиму, верховую езду, несколько семейных пар к обеду и затем бридж. Что хорошего для него в этой сумбурной жизни: я работаю в Лондоне, приезжаю только на два выходных. Я делала вид, будто мы счастливы, но это уже давно не так.
Найэл закрыл крышку рояля и встал.
– Чепуха, – резко сказал он. – Ты обожаешь его и отлично знаешь это. И он обожает тебя. Если бы это было не так, вы бы давно расстались.
Мария покачала головой.
– Он даже
