style="font-size:15px;"> – Эриду, – негромко сказал я. – Как же, знаю[2].
– Удивительны, должно быть, воспоминания такого существа, как ты, видевшего, как города возводились и рушились во прах… – Старик содрогнулся. – Нет, даже думать об этом не хочу. Но раз ты помнишь это место, тем лучше! Обыщи его руины, найди то, что осталось от храмов. Если древние свитки не лгут, внутри немало тайных святилищ, и кто знает, какие свидетельства былого величия там хранятся! Если повезет, ты обнаружишь часть древних сокровищ непотревоженными.
– В этом я не сомневаюсь, – заметил я, – учитывая, кто их стережет!
– О да, древние защитили их на славу! – театрально возопил старец, вскидывая руки в показном ужасе. – Кто знает, какие существа до сих пор таятся там? Кто знает, что за твари бродят в руинах? Кто знает, что за жуткие обличья, какие кошмарные чудища… Слушай, прекрати там ковыряться, да еще хвостом! Это негигиенично!
Я выпрямился.
– Ладно, ладно, – проворчал я. – Идея ясна. Я отправлюсь в Эриду и посмотрю, что удастся там раскопать. Но при одном условии: когда я вернусь, ты немедленно отпустишь меня на волю! Никаких споров, никаких уверток. Я слишком долго пробыл на Земле, у меня вся сущность ноет, как гнилой зуб.
Хозяин расплылся в беззубой ухмылке, выпятил подбородок и погрозил мне морщинистым пальцем.
– Это все зависит от того, что ты мне принесешь, Бартимеус! Если ты сумеешь произвести на меня благоприятное впечатление, я, быть может, тебя и отпущу. Смотри же не подведи! Ну, готовься, я сейчас свяжу тебя с твоим заданием.
Где-то посреди заклинания под окном зычно затрубил рог – то был сигнал закрытия Кедронских ворот. Издали ему откликнулись часовые с Овечьих ворот, Тюремных ворот, Конских и Водяных ворот, и так по всем городским стенам, пока наконец не протрубил огромный рог на крыше дворца, возвещая, что Иерусалим заперт на ночь и может спать спокойно. Пару лет назад я бы еще понадеялся, что это отвлечет моего хозяина и заставит его сбиться и тогда я смогу ринуться вперед и пожрать его. Сейчас я не тешил себя надеждами. Он был слишком стар и слишком опытен. Чтобы до него добраться, потребуется что-то посерьезнее.
Наконец волшебник произнес последние слова. Тело прелестной девы сделалось текучим и полупрозрачным; какое-то мгновение я висел в воздухе, подобно статуе из шелковистого дыма, а потом беззвучно исчез.
2
Сколько бы раз ты ни видел ходячих мертвецов, всегда забываешь, какие они на самом деле жалкие и растрепанные. Нет, когда они только вылезают из стены, они смотрятся недурно: на них работают и эффект внезапности, и жуткие провалы глазниц, и скрежет зубовный, и – если заклятие Реанимации сработано на совесть – кошмарные бестелесные вопли. Но потом они принимаются неуклюже гоняться за тобой по всему храму, дергая тазом, сверкая коленными чашечками, топыря костлявые руки, – это, видимо, должно смотреться угрожающе, но выглядит так, как будто они собираются
Эриду Семихрамный, город, белый, как кость, сияющий посреди зеленых полей. Один из первых людских городов. В свое время его зиккураты вздымались выше, чем летает сокол, а аромат пряностей с его рынков ветра разносили до Урука и до моря… Но потом река изменила русло, земля превратилась в пустыню. Люди истощали и сделались жестоки; храмы их обрушились в пыль, и сами они и их прошлое были забыты. Всеми, кроме таких духов, как я. Ну и разумеется, волшебники о них тоже не забывали – когда жажда золота пересиливала в них страх.
