Если улягусь, то, скорее всего, подобно принцессе на горошине, буду вертеться на нем без сна.
Я стоял у себя в комнате возле кровати, когда взгляд мой упал на подушку. Там сверкнуло серебром что-то тонкое. Через секунду у меня на ладони лежала длинная, очень прочная игла из тех, которыми вышивают ковры и которые, известное дело, порой идут в ход как оружие.
– Вот мило-то, – громко поделился я с тишиной. – Поверни я голову, и острие, продуманно оставленное снаружи, воткнулось бы мне в висок, или, например, в глаз, или в другое жизненно важное место, и вскорости лежал бы я в церкви под пение поминальной молитвы «Окончены его земные труды».
Я спрятал иглу в конверт и лег. Сегодня покушений на мою жизнь определенно больше не будет.
– Давай подумаем, – сказал я вслух. – Меня не было минут десять, не меньше, пока я уходил бросить письмо Банти. Перед тем я никакой иглы не видел, но доказать, что ее тут не было, когда мы с Россом вернулись, конечно, я не смогу. И все-таки соломка показывает, куда ветер дует. Завтра, надо полагать, случится что-то еще. Послезавтра… И далее… И так до конца, каков бы конец ни был.
Пожалуй, мне следует держать рот на замке, а глаза открытыми, чтобы не проглядеть те соломинки, которые показывают, куда ветер дует. Предоставь человеку веревку, сказал Крук. У меня есть окурок, бечевка, игла. Могут прийти еще письма. Толковый убийца затаивается и не предпринимает ничего, решительно ничего. А вот когда преступник умничает, пытается замести следы, его ждет разоблачение. Мне следует выжидать.
Потом я переключился на мысли о том, какие еще есть способы избавиться от человека. Преступник уже прибег к огнестрельному оружию, окну и игле. Остается смерть посредством утопления, отравления, удушения, ножа и колес поезда или автомобиля. Живой ум может еще, пожалуй, предположить и другие возможности, так что его обладатель поостережется спускаться в метро, садиться в речной трамвайчик, взбираться на гору, угощаться выпивкой за чужой счет. Я еще раз напомнил себе, что следует быть начеку.
Проснулся я ясным утром и сразу пошел в ванную. Однако, сбегая по лестнице, увидел, что меня опередил Росс. Тот взглянул вверх, услышав мои шаги, и невнятно сказал «Привет!»
– Привет-привет! – ответствовал я сверху. Он бросился по коридору, а мне пришлось вернуться к себе. Наконец, я услышал, как открылась дверь ванной, переждал минуту, чтобы снова не встретиться с Россом, а потом, захватив полотенца и губку, снова вышел на лестницу.
По коридору шла служанка со стопкой постельного белья, я дал ей спуститься вниз и только потом триумфально прошествовал в ванную.
«Если когда-нибудь разбогатею, – запирая дверь на задвижку, поделился я с паром, наполняющим комнату, – то выстрою дом, в котором ванная будет при каждой спальне. Ванные – значительный вклад, который цивилизация внесла в жизнь, и стыдно не воспользоваться им в полной мере».
Насыщенный паром воздух
