Смелая! Я бы точно не смогла. Я бы за жизнь цеплялась, как полоумная…
– У тебя дети, – возразил Юрай.
– Это, конечно, да, но это не все, – ответила Алена. – Я еще и сама по себе есть… Я жизнь телом люблю.
Хотелось Алену обнять и увести куда-нибудь, Юрай не удержался, стиснул под столом ее колено.
– Вас понял! – пробормотала Алена с набитым ртом. – Но учти. Я грешу очень-очень по-мелкому и исключительно в движущемся транспорте.
Мировая она баба! Он снял руку с колена, засмеялся и застыдился: где он сидит, идиот? Где? Его смех заметил муж Риты, обросший, осунувшийся, со слепым тяжелым взглядом. Он так двинул желваками на смех Юрая, что тому стало просто не по себе. «Ну какой же человек – скотина, – подумал Юрай. – И этот человек-скотина – я».
Возвращаясь с Аленой домой, Юрай спросил, помнит ли она Валдая?
– Заику? Еще бы! Он классную делает мебель. Говорят, миллионщик. Вот какой-то бабе счастье. Это смолоду – заика, заика! Вроде недостаток. А если разобраться, то у других и не такое есть.
Алена тяжело вздохнула, и Юрай подумал, что карел у нее, видать, не самый легкий человек.
– В ту ночь в поезде они все гуляли в Харькове по перрону. И твой, и Валдай, и соседка Риты, я тоже хотел, но боялся разбудить тебя и детей.
– Карела ты видеть не мог, – твердо сказала Алена. – Он не встает ночью.
Что с ней спорить? Не встает, так не встает.
– А где живет Валдай?
– В Юзовке. Он построил себе трехэтажный дом возле автостанции. И забор у него, как в Освенциме.
– Помнишь? Он в школе собирался убить Риту.
– Мало ли что мы сболтнем. Валдай по жизни оказался выше Емельяновых. Он их и так победил. У тех все чужое, а у него все свое. И с чего это ты решил, что карел гулял ночью в Харькове? Я, Юрай, так не люблю сплетни!
– Наверное, показалось, – пожал плечами Юрай.
Дней через пять мама объявила, что нужно и хорошо бы съездить им в Константиново, к маминой сестре и Юраевой тетке. Тетка еще работает, ей вырваться, чтобы повидать племянника, труднее, а они – птицы вольные.
Ехали двумя автобусами, от пыли и жары вымотались как черти. А на самом въезде в Константиново задержались, пропуская похоронную процессию. И все происходило так, как Юрай недавно видел: женщины усыпали дорогу цветами, просили Бога посодействовать покойнице, а мужчины были строгие и трезвые, но в напряженном ожидании. Правда, политбюро здесь не наблюдалось.
Так уж случилось, так уж случилось. Юрай сидел у окна, потому что мама боялась сквозняка. Автобус был высокий. «Икарус». И гроб пронесли мимо, прямо рядом с Юраем. На белоснежной подушке покоилась черная, до синевы, гладко зачесанная головка мисс Менд. Или ее однояйцевой сестры – Юрай в последнее время нагляделся близнецов. Поэтому он стал шарить глазами по сопровождающим, ища сестру-близнеца. Но такой не
