порядка, в основном тех, у кого растут длинные уши.
Ну а сильно нетрезвый гражданин, между тем, с сознанием дела поднял вверх руку с билетом, ознакомил всех рядом сидящих и стоящих с этим наличием его права и, показав одному, сильно от этого его действия изумленному очкарику с козлиной бородкой язык, чем несказанно ещё более сильно удивил подругу этого, по мнению нетрезвого гражданина, козлиной бороды («Ты что, его знаешь?» – ущипнула за локоть этого очкарика его нервная подруга, внеся еще больше сумятицу в мысли уже ничего не понимавшего козлиной бороды), со всем своим настойчивым вниманием принялся лицезреть, сидящую напротив него, ту беременную молодую особу.
– Ты про этого, что ли? – кивнув в сторону нетрезвого гражданина, спросил Яшку Фома.
– Ага, – поддакивает Яшка, любитель всяких таких острых действий, чьи запахи не доносятся и, как правило, происходят на расстоянии от него.
– Чем-то на тебя смахивает, – замечание Фомы выбивает из радостной колеи Яшку, вгоняя его в легкий недоуменный ступор.
– Не понял… – наконец-то искренне недоумевает Яшка.
– А что непонятного то? – ухмыльнулся Фома.
– Едет себе этот нетрезвый гражданин, имеющий на всё про всё такие же права, что и все его окружающие пассажиры. И вроде билет купил и даже, если не считать своего несколько беспардонного занятия места под этим солнцем, едет, никого не трогает, а при этом между тем беспокоит всех. Вот не внушает его настырный взгляд спокойствия, хоть ты тресни. А он едет и едет, а все между тем ждут, когда эта вонь, пробирающая не только его печень, (что есть результат его выбора), но и наши, не имеющие отношения к этому выбору гражданина, сформируется во что-нибудь и выкинет из себя.
– Значит, я также сижу и воняю? – было дёрнулся Яшка.
– Вернее будет сказать – лицезришь и на основе своего аналитического ума делаешь выводы.
Взгляд Фомы не менее жесток, чем у Яшки, который, не сумев переглядеть Фому, идёт на попятную и улыбнувшись, хлопает себя по колену, и со словами: «Ну ты и приколист!» – слезает с этой, грозящей целостностью его зубам, темы.
– Я же только образно. Я-я-я-ков! – Фома, делая упор на полном именовании, которое записано прописью в паспорте, Яков, выбивает последние подпорки из-под ног Яшки-Якова, на что тот, потерявшись и глотая спёртый воздух, не знает, что и ответить. А ведь стоящая перед ним проблема собственного именования была не так проста, как кажется. Вот же родители подкинули свинью собственному сыну, отказывающемуся от употребления, как свинины, так и всего животного. Так, Яшка, для него звучало определенно по-шкетски, когда как в Якове, он видел некоторое скрытое подтрунивание над собой, чего не мог вытерпеть даже самый последний сидящий в нем Яшенька.
– Тьфу, мам. Не называй меня так больше при всех! – слишком кипуч Яшка, стоит ему лишь заслышать своё
