вот так. Тыловики наши отличились. У них там кино. Насмотрелись… Кто-то приторговывает имуществом. Да как бы не оружием. Но это строго между нами. Наши ведут расследование. По линии ГРУ, без шума. А мы пока должны проверить по нашей линии, чтобы не было нареканий. А то потом начнется… В курсе только ты и я, прими во внимание. Если заметишь что-то существенное, докладывай мне. Всё ясно?
– Ясно, товарищ генерал.
– И вот еще что…
Чтобы переполоха не началось, я местные власти попросил охоту организовать. Что думаешь?
– Отличная идея.
– Так что ружьишко прихвати с собой.
Рамушкин кивнул.
– Возьму. Обязательно. Амуницию какую лучше брать? – уточнил полковник.
– Всякой возьми. – Серпухов отвел взгляд в окно. – По мелочи. Что там может быть? Птица, заяц… Давно охотился в последний раз?
Рамушкин помедлил и обезоружено, немного как школьник, почувствовавший, что ему простят невыученный урок, признался:
– Да еще с Сибири. Давно.
– Этим летом?
– Нет, с прошлой зимы. С отпуска.
– Ну вот и отлично. Проветримся. – Серпухов надел очки и открыл на рабочем столе бумаги. – Можешь идти…
Осенившее полковника Рамушкина предположение, что Серпухов решил побарствовать за счет Минобороны, не могло не промелькнуть у него в голове. Даже в деле такой важности генерал не мог удержаться от злоупотребления своим положением и охоту, скорее всего, попросту приурочил к командировке. Сочетать приятное с полезным в штабе умели. Но бывает ли в верхах по-другому? И кто рассудит по справедливости, что для людей, близких к власти, можно считать заслуженным, а что злоупотреблением? Где эта грань? И кто мог провести здесь четкую черту?
Однако генералу следовало отдать должное: он злоупотреблял не чаще чем другие. В отличие от многих Серпухов имел безукоризненное чувство меры и никогда не переступал известной черты. Это отличало его от других штабных чинов. Кроме того, Рамушкин прекрасно знал о давнем пристрастим Серпухова к охоте, как и Серпухов знал о слабости к охоте полковника Рамушкина. В позапрошлом году Серпухов даже пригласил его с собой в два выезда, а после этого стал ему заметно благоволить.
Стоит людям подловить друг друга на каком-нибудь пороке, слабости, как их начинает связывать порука. От порока до поруки – один шаг. Однако не склонный по натуре к переливанию из пустого в порожнее, Рамушкин остановился на простом и привычном для себя выводе: в мире непрерывных причинно-следственных связей не бывает одной доминирующей причины. Причин так же много, как и взаимосвязей. И каждая из этих причин в равной степени может быть весомой и значимой, поскольку взаимодействие зиждется не на отрицании, а на зависимости одной составляющей от другой – на естественной иерархии вещей, которая
