царицы всей истории человечества могли бы сейчас позавидовать этой рыжей валькирии – что осанке, что манере держаться, а тем более, что девушка была чудо как хороша и казалась более юной, чем любая восемнадцатилетняя леди. Тем не менее, грозы в её облике сейчас было ничуть не меньше, чем нежности, усиливаемой запахом белых лилий, наколотых поверх пышного кринолина, положенного по протоколу действа. Наряд был полностью завершён – только фата у Катерозе была слишком короткая, только до плеч, и подвёрнута сейчас поверх причёски – явно оттого, что разговор по связи был для неё важен, и лицо требовалось держать открытым. Оно казалось высеченным из алебастра – а молнии в карих глазах сверкали ничуть не слабее настоящих. Однако невеста ощущала себя, видимо, не в этом качестве вовсе сейчас вовсе – и щелчки пальцами через перчатки у неё получались не тише обычных. Даже каблук не шевелится, автоматически отметил Райнхард. Не то самообладание такое, что поискать ещё надо подобное, не то слишком хорошо знает, что делает – но не хотелось бы ни разу оказаться на месте того, к кому такое обращение адресовано… На третьем щелчке пальцев, вполне себе сходивших за грохот в наступившей тишине, собеседница грозной дамы в белом крикнула уже с настоящей мольбой:
– Карин!
– Чего? – убийственно ледяным тоном поинтересовались в ответ.
– Карин, прости, это была дурость с моей стороны!
– Да ещё какая дурость, – холодно усмехнулась Катерозе, не меняя выражения лица, – угробить всё дело из-за дешёвых сантиментов. Ты не годишься в напарники уже или не хочешь больше помогать мне? Мне этот момент непонятен, – добавила она спокойно и рассудительно, будто и впрямь крепко задумалась, и снова щёлкнула пальцами.
– Карин, ты же знаешь, что я всегда с тобой, что бы не случилось! – прежним тоном выпалила Эсмеральда.
– Типа того, – с холодной грустью произнесла Катерозе, слегка пожав плечами, – да только услужливый дурак опаснее врага, если помнишь.
– Карин!
– Блондинка ты, блондинка, Эсмеральда, – сокрушённо покачав головой, проговорила её начальница уже заметно потеплевшим голосом и повернулась лицом к экрану связи, – куда тебя несёт, а? Хочешь соскочить с трассы – пожалуйста, ступай замуж за кого попало, даже и за имперского солдата. Только, чур – не выть потом, что тебя заперли на кухне и детей ты слишком рано нарожала целую кучу! Особенно, когда овдовеешь невовремя, потому что ни черта мы сделать не успели, как собирались, – она подбоченилась совершенно спокойным жестом и чуть подняла голову. – Ты что, думаешь, в Империи всё в ажуре и достаточно туда выскочить, чтоб спокойно жить? Да режим Гольденбаумов оттого и прогнил, что их бабы сели на шею своим парням и ноги свесили! Придавили за пятьсот лет так, что ребята упали от изнеможения, тащить на себе всё. Ну, давай, подождём, когда Лоэнграмм выдохнется окончательно, разгребая этот бардак, погибнет, и на него же
