вожжи, зорко наблюдая за тем, чтобы к его фургону не приближались на критическое расстояние различные подозрительные личности, а также свербя глазами свою благоверную, которая оказалась не такой уж и верной. Сама низушек и человек мирно ходили между многочисленных прилавков и рядов, прицениваясь к различным продуктам и умело торгуясь за каждый медяк. Чего у Офелии было не отнять, так это её умению торговаться, и она по праву считалась одним из лучших торговцев в балагане наряду с небезызвестным уже нам Арнолиусом. Много раз все артисты бились об заклад, кто же кого переторгует и переупрямит – гном или половинчик, поскольку каждый раз, когда заходило дело о денежном довольствии и до выплаты вознаграждений, оба могли до хрипоты отстаивать свою позицию, заламывая не только руки в отчаянных жестах, но и цены. К компромиссу обычно приходили через несколько десятков минут, а то и через пару часов, всегда уставшие, раскрасневшиеся и злые, словно свора драконов, у которых уничтожили их гнездовье, похитив или уничтожив все яйца, Арнолиус и Офелия расходились по сторонам. Особо задорные шутники уверяли, что кричит гном и низушка в фургоне вовсе не из-за денег, а из-за любовного пыла, что лишь ещё сильнее злило бедного Зингара, хотя Арни, как мы уже знаем, было в последнее время не до женщин.
– Ты и от моего фартука отрезал кусок себе на трофей? – тихонько осведомилась у Эванса Стряпуха, когда тот складывал в корзину купленные апельсины.
– Ну почему же сразу на трофей? – вздохнул тот. – Скорее, как напоминание о чудесной ночи, проведённой вместе.
– Тебе правда понравилось?
– А тебе разве нет? – ответил вопросом на вопрос молодой повеса.
Вздохнув, Офелия поспешила к соседнему прилавку, намереваясь купить овощей, пока хозяин не начал складывать свой скарб и уезжать на ночёвку. Эвансу пришлось три раза вернуться к фургону, чтобы выложить все покупки, после чего все трое перебрались сначала к рядам, торгующим крупами и зерном, а потом уже и в рыбные с мясными рядами. Всего еды закупили столько, что от её веса телега заметно просела и наклонилась на один бок, но неугомонную Офелию, желавшую накормить всех и вся, уже было не остановить. Стряпуха вошла в раж, что было заметно по её горящим от азарта глазам, и напрасно Эванс с Ковригой пытались её урезонить. В итоге де Грей махнул на одержимую женщину рукой, согнав с места возницы Зингара.
– Иди и лови свою супругу, – сказал половинчику бард. – А не то скоро телега не сможет тронуться с места. Мы уже и так накупили еды на целую роту солдат.
– Ты же сам знаешь, сколько лопает Малыш и Конан! – тут же поспешил вступиться за жену Коврига. – Кроме того, ещё и муки не купили, и…
Дальше менестрель уже не слушал – с половинчиками вообще про еду разговаривать опасно. Вместо этого он стал наблюдать, как семейная чета носится между прилавков, стараясь успеть везде и всюду. Пока бард меланхолично обозревал окрестности, подала
