нельзя. Кувшин красного холодного вина ускорит ток в нашей крови, и обновленные силы помогут совершить новые подвиги! – гордо сказал Геракл.
Браво, Геракл, мысленно воскликнул я, ты достойный сын Греции, но, к сожалению, твои речи всегда расходятся с делами. В четырнадцать часов, когда я лежал на диктаторском ложе и терпел невыносимую болезнь, ниспосланную мне богами свыше, как великому Цезарю (эпилепсию), небольшой отряд бодро устремился к южным купцам. Мой телохранитель Орфей маялся на солнцепеке, и я больше не мог наблюдать, как он мучается вместе со мной, переживая невыносимую болезнь.
– Послушай, оставь меня солнцеликой озорнице, которая щекочет мне тело прозрачной золотой рукой. Ты можешь идти туда, где эта рука оставляет на молодых, гибких телах золотые следы и где море… – но Андрей не дал мне договорить, вернее, прошипеть свой монолог.
– Хватит, я не буду терять время на твои мазохистские издевки и отправлюсь немедленно, чтобы увидеть все собственными глазами, – отрезал он.
Стянув потуже хвост волос, он надел коричневую шляпу с лихо загнутыми полями и, находясь в красных шортах и сандалиях, накинул на плечи овчинный тулуп. И скоро его всеядная душа устремилась в мир эротических фантазий. Воинственно прошагав по побережью, он пересек границу нудистов или, как их еще называли, «нудных». Но мерещившиеся колокольные груди и пышные бедра на сей раз ускользнули от всеядного гурмана и, желая увидеть удивительное, он сам вызвал удивление на заполненном одними голыми парнями нудистском пляже. И после горестного возвращения, метаясь по лагерю, Орфей в раздражении обозвал нудистский пляж клубом «голубые устрицы» и, сняв тулуп с взмокшего тела, повесил его на проклятое мной опахало. Капли пота текли по его красной груди, и он с досадой говорил о том, что ему обещают одно, а он видит другое. Шутя, я заверил Андрея, что на пляж пригонят нудистских рабынь в ближайшие дни, и после моих слов он задумался. Весь солнечный день, включая и обед, я провел на царственном ложе, читая о мудром Сократе. А в нашем лагере шла повседневная воинская жизнь, аргонавты ходили за водой, рубили дрова, разводили костер, повара готовили обед, а светлейшему диктатору обещали танцы диких алуштинских амазонок. В десять часов вечера, надев «царские одежды» в южном стиле, я в сопровождении двух приближенных, главного повара Жениила и могучего Геракла, отправился в путь на вечернюю церемонию (дискотеку). Посетив одну девичью келью, нас скромно угостили чаем и местными лепешками, наши студенточки несколько взволнованно готовились к танцам, а разговаривая о своих делах, поглядывали на молчаливого диктатора. Женя шепотом интересовался о моем выборе, но я не видел той, которая полностью сосредотачивает мужской взгляд, превращая мужчину в охотника. Пока мы сидели и чинно пили чай, наш Геракл слетал к дискотечной «богине» и, обнаружив ее танцующей на диско-сцене, разочарованный, вернулся к нам. Если описывать студенток, у которых мы были в гостях, то все они были в «гётевском стиле», каждая была хороша лишь отдельной
